– Не парься, я уже взял.

Вдвоем дети медленно стали спускаться по лестнице, и в этот момент Мелоди внезапно вспомнила, как она впервые, два года назад, рядом с матерью поднималась по этим ступеням, недоумевая, что это за место и зачем они вообще сюда попали. А теперь она покидала этот странный дом – уже без матери и совершенно не представляя, увидит ли ее еще когда-нибудь.

В дверях все стали ее обнимать и целовать. Грейс проверила, на все ли пуговицы застегнуто пальто, а Кен вручил девочке пятифунтовую купюру и маленький обрывок бумаги с номером здешнего телефона. Наконец Мелоди села в автомобиль вместе с соцработницей, женщиной из полиции и тетушкой Сьюзи, которой понадобилась помощь, чтобы туда запихнуться, поскольку машина была не очень-то большая. А все друзья Мелоди стояли при этом у края тротуара, улыбаясь на прощание, но все же не скрывая грусть.

– Завтра утром как штык у тебя – двинемся в школу, – сказал Кен, стараясь выдержать твердый тон, хотя глаза у него и были влажными.

Мэтти поднес лицо к окошку машины и, надув полные щеки, выдохнул на стекло.

– Ариведерчи, Мелоди Рибблздейл! – крикнул он сквозь закрытое окно, и Мелоди рассмеялась, хотя про себя она даже пожалела, что он так сделал, поскольку это сразу напомнило ей, какой он забавный мальчишка и как его теперь ей будет не хватать.

Когда машина тронулась в путь, Мелоди вытянула шею, пристально глядя, как маленькая группка машущих ей вслед людей исчезает из виду. А потом решительно повернула голову, устремив взгляд вперед – навстречу своему будущему.

2006 год

– Чем занимаешься? – послышался голос Эда, вернувшегося из парка, где он отдыхал с приятелями. Лицо у него было чуть не пунцовым от излишнего солнца и от избытка пива. Причем солнце тревожило Мелоди куда больше, нежели пиво.

Она быстренько собрала фотокопии в стопку, прижав сверху стаканом вина.

– Да ничем особенным, – ответила она, потягиваясь и расправляя затекшую шею. – Так, всякие счета и прочая дребедень. А у тебя, смотрю, счастливый вид.

– Ага. Тиффани Бакстер только что погладила меня по волосам.

– Да ну! – улыбнулась Мелоди.

– Именно. Вот так… – Эд положил ладонь ей на голову и легонько потряс.

– Скорее на самом деле поворошила, чем погладила, – заметила Мелоди.

– Ну ладно, наверное, поворошила, – согласился Эд. – Но все же поворошила не просто так.

– То есть дело у вас продвигается?

Эд улыбнулся и достал из холодильника банку кока-колы.

– Ну, типа да, – кивнул он. – Я пригласил ее на свой день рождения. Она сказала, что придет. А тот чувак, который при машине, будет целый месяц со своим отцом на севере. Так что я – вне конкуренции.

– Класс! – воскликнула Мелоди и, подхватив старый экземпляр Exchange & Mart, накрыла им свою стопку бумаг и отодвинула подальше, к другому краю стола.

– Ну что, – заговорил Эд, подтягивая себе стул и усаживаясь рядом с матерью, – как там в Бродстерсе? Нашла этого кадра по имени Мэттью?

– Не-а, – мотнула головой Мелоди. – Везде все обыскала. Исчез бесследно. Я порасспрашивала о нем, и, похоже, он частенько исчезает из города. Забивается куда-то в нору, чтобы просохнуть.

– Ясно, – молвил Эд, заметно скиснув. – А еще что-нибудь узнала?

Мелоди помотала головой, чувствуя себя совершенно отвратно оттого, что вынуждена врать своему сыну. Ему так хотелось все знать! Он рассчитывал, его ждет некое великое приключение – прямо как сюжет из «Холлиокс»[13]. Да и Мелоди очень хотелось поделиться с ним своим открытием – но для начала ей требовалось самой узнать, чем все закончилось. Ей необходимо было увидеть картину целиком. Так что правда в данном случае могла и подождать.

– Нет, – с сожалением улыбнулась она, – пока что ничего.

– А в библиотеке-то искала?

– Угу, и там тоже ничего не оказалось. Только куча всяких старых корабельных новостей и прочей ерунды.

– Ну, что ж, – легко сказал Эд, поднимаясь на ноги, – похоже, тебе просто надо позвонить своим родителям. Или это – или провести остаток жизни в благословенном неведении.

Когда он вышел из комнаты, Мелоди опустила взгляд, скользнула им по торчащему из-под старого журнала краешку заголовка – заголовка той статьи, которую она еще не успела прочитать, но которая уже сулила ей столь ужасную правду, что благословенное неведение было бы для нее, возможно, наилучшим вариантом.

1979 год

Еще одно воспоминание.

«Шоу Бейзила Браша»[14] по телевизору.

Бум-бум! – слышится с экрана.

В руке у Мелоди полуочищенный мандарин.

Низкое вечернее солнце пробивается сквозь тюлевые занавески тетушки Сьюзи, высвечивая летающую в воздухе пыль и наполняя комнату сияющими бликами.

На колготках у Мелоди дыра. На ее единственных колготках.

С кухни доносится ужасающий запах готовящегося ужина – запах, грозящий вскоре обернуться рыбой Ла Соль Меньер и морковью в медовой глазури.

В прихожей звонит телефон.

Слышатся тяжелые шаги тетушки Сьюзи.

– Добрый вечер, говорит Сьюзан Ньюсам. Кто на связи?

Долгая пауза.

– Ясно. Надо же… Да, я понимаю. Как это случилось? Ох, надо ж так…

Вскоре тетушка Сьюзи возникает в дверях – в фартуке с розочками и с бело-синим полосатым полотенцем в руке – и произносит:

– Деточка, у меня для тебя плохие вести. Очень и очень плохие вести.

Бум-бум!

* * *

Три месяца спустя в Кентерберийском королевском суде слушалось дело Джейн Рибблздейл. Хотя теперь ее никто уже так не называл. Ныне она была известна как «Бродстерская похитительница». Или «Злодейка Джейн». Точно так же и Мелоди уже никто не называл просто по имени. Она была «бедняжка Мелоди», или «горемычная Мелоди», или «бедная несчастная дочь Злодейки Джейн, Бродстерской похитительницы младенцев».

Все вокруг Мелоди стремительно обросло новыми ярлыками. Отныне она являлась частью «проклятого семейства», с которым происходили разные «жуткие трагические события». В частности, то, что спустя три дня после ареста матери Мелоди и почти что накануне ее столь долгожданного семилетия по телефону ей сообщили страшную весть: что отец ее погиб в крупной массовой аварии на автотрассе по пути из Голливуда к международному аэропорту Лос-Анджелеса.