— Вы нарисовали мрачноватую картинку, Борис Николаевич.

— Зато правдивую, — отрезал тот. — И учтите, если со мной что случится, эти ваши сто, двести или сколько там их у вас миллиардов накроются… Сам знаешь, чем. Для начала заморозят все вклады и операции по ним, а потом положат денежки в свой карман. Так что насчет кровопускания я не шучу, Юрий Михалыч. Лучше расстаться с какой-то частью, чем потерять все.

Буртину не раз доводилось быть свидетелем подобных вспышек гнева. В такие минуты лучше держаться подальше от этого человека, затаиться в каком-нибудь темном углу, переждать там грозу и раскаты грома. Но сейчас он был лишен такой возможности, поэтому предпочел помалкивать и лишь время от времени поддакивал своему патрону.

— Теперь давай поговорим о деле. Рыжий нажаловался мне на Щербакова. Если верить его словам, то этот отставной генерал много на себя берет. А еще он обижает наших друзей. Выясните, Юрий Михалыч, соответствует ли информация Рыжего истине. И еще… Между ним и Щербаковым крупная ссора вспыхнула, я силовикам приказал не вмешиваться. Посмотрим, кто кому голову свернет. Но учти, Юрий Михалыч, смертоубийства я не потерплю!

Президент тяжело вздохнул, покачал тяжелой седой головой.

— Если Рыжий возьмет верх, он еще больше укрепит свои позиции. Гонора у него и сейчас много, а тогда он станет попросту невыносим. У него большие запросы, Юрий Михалыч, он в душе властолюбец и при известных условиях может представлять опасность. Надеюсь, вы поняли, что я хочу вам втолковать? В этой ситуации будет лучше, если проиграют сразу обе стороны…

Буртин внимательно выслушал инструкции президента, но какая-то часть его сознания в эти минуты была занята совершенно другим. Он в очередной раз задумался о природе этого человека. Его множество раз хоронили, объявляли неизлечимо больным и хроническим алкоголиком, а его непоследовательность не имеет себе равных в истории. Но что бы о нем ни говорили, он незаурядная личность и искусный политик. Никто не может заранее предугадать, как он поступит в следующий момент. Его шаги и решения иногда кажутся ошибочными или неуклюжими, но, как правило, он всегда добивается поставленной цели. Ему то и дело устраивают пышные политические похороны, а он, словно мифическая птица Феникс, всегда готов возродиться из пепла.

— Я вас понял, Борис Николаевич. Можете не сомневаться, ваше поручение будет выполнено.

Они вернулись к зданиям санатория, и президент с невольной тоской посмотрел на освещенные окна.

— Никогда не завидуйте великим, Юрий Михалыч, — неожиданно даже для самого себя он обратился к своему помощнику на «вы». — И не дай вам бог оказаться на моем месте…

С освещенной веранды до них донесся громкий мужской голос:

— Борис Николаевич, вам пора на вечерний медосмотр.

На лице президента появилась мрачная улыбка, затем он постучал себя по горлу ребром ладони:

— Вот где они у меня сидят, эти лекари… До свидания, Юрий Михалыч. Если ничего не стрясется, жду вас в пятницу.

Из Таллина они выехали с опозданием, и всю дорогу до Вильянди Эндрю Маховски гнал машину с предельной скоростью. Дважды за превышение скорости его останавливала дорожная полиция, но стоило ему лишь предъявить документы, как полицейские тут же брали под козырек и желали ему счастливого пути. Задержка возникла по вине Чака Холтмэна. Приятель, судя по всему, провел бурную ночь, в номер заявился лишь под утро, нагруженный виски до самых бровей. И тут же уснул мертвецким сном, так что растолкать его не представлялось возможным. Пришлось тащить до машины на своем горбу.

Маховски уже в душе проклинал себя, что подписался на предложение Холтмэна отправиться в Таллин с целью немного там поразвлечься. Они выехали из Вильянди сразу же после окончания промежуточных стрельб. В эстонской столице были уже в восьмом часу вечера, сняли на двоих шикарный «люкс» в «Олимпии». Холтмэн немедленно отправился устраивать свои интимные дела — за последние шесть лет он провел в Таллине больше времени, чем в Штатах, знал здесь все ходы и выходы и даже выучил несколько десятков эстонских фраз. На рассвете его приволокли какие-то две девицы, даже удивительно, как им удалось с ним справиться, они и сами едва на ногах стояли. Что касается Маховски, то он провел почти весь вечер в баре, потягивая пиво и изнывая от скуки. К нему подвалили по очереди две проститутки, но он послал их по известному адресу сначала на английском, а потом, когда они возобновили свои попытки, продемонстрировал свои глубокие познания в русском. Когда ему надоело глазеть на местную публику, он поднялся в номер и завалился спать. Такая хандра на него навалилась, что хоть возьми и удавись. Уснул лишь под утро, так что настроение у него сейчас было препаршивое.

Холтмэн устроился рядом, на переднем сиденье джипа. Его голова моталась из стороны в сторону, но он был старый закаленный вояка, приучен спать в условиях минимального комфорта.

Сразу же за бензозаправкой, расположенной на северной окраине Вильянди, Маховски свернул на основательно разбитую двухрядную дорогу, которая вела прямо в сосновый лес.

— Вставай, скотина, — он толкнул приятеля локтем в бок. — Через пять минут будем на месте.

Холтмэн мгновенно раскрыл глаза, как будто это не он дрых беспробудным сном всю дорогу, и были его глаза чистыми и ясными, как у новорожденного.

— Гутен морген, комрад Эндрю.

— Пошел к черту, Чак, — незлобиво сказал Маховски. — Ты так храпел, что у меня даже уши заложило. Не понимаю, зачем понадобилось тащиться за две сотни километров в этот чертов Таллин?.. Только затем, чтобы напиться вдрызг и поиметь двух местных шлюх? В Вильянди такого товара в избытке.

Они миновали открытые настежь металлические ворота с сохранившимися на них пятиконечными звездами. Поверх нанесенной не так давно шаровой краски успела пробиться ржавчина. Плиты бетонного плаца, по которому, срезая угол, Маховски ехал в направлении казарм, были покрыты густой паутиной трещин. Сквозь разломы во многих местах пробивались сорняки.

Маховски припарковал машину у входа в длинное трехэтажное здание, выстроенное из белого силикатного кирпича. Казарма имела запущенный вид, кое-где на втором и третьем этажах в оконных рамах отсутствовали стекла. В прежние времена здесь размещалась база советского спецназа. С тех пор как русские собрали вещички и убрались восвояси, никаких ремонтных и восстановительных работ здесь не проводилось. Удалось лишь навести относительный порядок на трех полигонах для стрельбищ, заменив старые обветшавшие мишени на новые.

— Эндрю, ты ничего не смыслишь в подобных делах, — пробормотал Холтмэн, с трудом выбираясь из машины. Неизвестно откуда в руке у него появилась банка «Тюборга», которую он тут же откупорил и влил спасительную влагу в пересохшее от жажды нутро. — Это были настоящие русские девушки, — продолжил он, вытерев рукавом мокрые губы. — Здесь таких нет, Эндрю. Кстати, ты ошибаешься, приятель, их было не две, а три.