— Здесь придется идти на риск. Я развернусь в этой точке и пойду домой на высоте четыре пятьсот, ты развернешься здесь и пойдешь на шести тысячах. Если меня засекут, ты это увидишь. Я свяжу их боем, а ты проскочишь незамеченным.

— И брошу тебя им на съедение?!

— Ты доставишь разведку, — твердо говорю я. — Это намного важнее.

— Дудки! Прорываться — так вместе, и погибать тоже вместе!

Молча смотрю на разбушевавшегося Сергея. Достаю папиросу, прикуриваю и, затянувшись пару раз, говорю:

— В этом районе уже погибли восемь летчиков. Ну, теперь погибнут десять. А разведка доставлена все равно не будет. После нас пойдет еще пара и еще. И все с таким же результатом. Так можно попарно всю дивизию там положить. Только немцы времени нам на это не дадут. Гудериан ударит, а где — не знает никто. И не узнает, пока его танки на нашу оборону не обрушатся. Ты понял или нет? Что важнее?

Сергей хватает пачку папирос, закуривает и несколько раз взад-вперед шагает по тесной землянке.

— А как я потом им в глаза смотреть буду? — показывает он на ребят, сидящих на нарах и молча слушающих наш спор.

— Нормально будешь смотреть, кацо! — говорит Мидодашвили. — Я своими руками задушу того, кто на тебя хотя бы косой взгляд бросит.

— И нечего спорить, — поддерживает Комов. — Никто тебя не посмеет упрекнуть, что ты товарища бросил. Не тот это случай! Андрей прав.

— Могу обещать тебе только одно, — говорю я, — если засекут и атакуют тебя, то отрываться буду я.

— Нет, черт возьми! Ты мне другое обещай. — Сергей прекращает метаться по землянке и останавливается передо мной, выдыхая дым из ноздрей, как Сивка-Бурка. — Ты обещай мне, что уйдешь от них, вырвешься. Пусть они меня не видят, пусть! А сам-то я как после этого жить буду? Как Ольге в глаза посмотрю, если ты не вернешься? Короче, клянись, что вырвешься оттуда, или ничего не получится!

— Клянусь! Сделаю все, что могу, чтобы вернуться. Не такой уж я и лапоть, чтобы меня так просто повязали. Но и ты вот сейчас, перед ребятами, клянись, что, если мне удастся оттянуть их на себя, ты не бросишься на выручку, а доставишь разведку.

Сергей молчит. Мараджабов подходит сзади и кладет ему руку на плечо.

— Клянись, Серега, или я полечу вместо тебя.

— Клянусь, — тихо, но твердо говорит Сергей.

— Все, дискуссия окончена, — говорю я и встаю. — Идем на работу.

Через десять минут два “Яка” поднимаются в осеннее небо Смоленщины и берут курс на северо-восток. Чисто, без фальши поет свою песню мотор. Остроносые машины со свистом режут прохладный осенний воздух. Все дальше уходит земля, окрашенная в золотистый и охряный цвета нашей русской осени.

Я стараюсь не думать о том, что ждет меня через час. Сосредоточиваюсь на главном. А главное — это найти дивизии Гудериана, нанести их положение на карту и вернуться на аэродром. Буде встретятся осложнения, преодолеть. Вот и все.

В условленной заранее точке я ухожу влево, а Сергей — вправо, с набором высоты. Иду над нашими позициями. По-моему, Гудериану на этом участке ничего не светит. Сплошные рвы и надолбы. Передовая линия обороны хорошо прикрыта артиллерийским огнем. Несколько линий траншей, прорытых по всем правилам военно-инженерного искусства. Мощные доты, способные выдержать многодневный бой в полном окружении. Не хотел бы я быть сейчас на месте немцев и ломать такую оборону.

Пролетаю линию фронта и беру курс на Бетлицу. Надо идти точно по рассчитанному на земле графику. На карте помечены точки и время, в которое я должен их пролетать. Вот точка разворота. Сверяю время. Все идет по плану. Под крылом мелькают леса, поля, речки, поселки. Так! Это уже интересно. Танки, и не менее полка! Через минуту полета отмечаю на карте еще один полк. Где-то здесь еще и третий должен быть. Я его не вижу, но это не беда. Минут через десять здесь будет Сергей. Но мне интересно другое. Ни в первом, ни во втором полку я не вижу ни автоцистерн, ни грузовиков с боекомплектами.

Иду дальше. Еще одна танковая часть. Неподалеку — два полка мотопехоты. В ста метрах от меня небо прошивают трассы “эрликонов”. Нервничают гады! Однако неблагодарное это дело — стрелять по одиночному “Яку”. Не так-то просто в него попасть. Я продолжаю идти по маршруту и, выйдя в нужную точку, меняю курс. На карте отмечаю танковые и пехотные части, артиллерийские позиции. При этом не забываю следить за временем. Главное, чтобы мы с Сергеем не оказались в одном месте в одно время. У немцев должно сложится впечатление, что разведку ведет один самолет.

В селе Каменки обнаруживаю скопление легковых машин, сразу четыре. Рядом с ними стоят пять танков. Неподалеку — несколько мотоциклов. Это штаб группы. А вот и склады горючего. Но его здесь явно мало, даже для одной дивизии. Откуда же Гудериан собирается подвозить бензин для своих панцеров?

На этот вопрос я получаю ответ, пролетая над Дубровкой. На станцию только-только подали эшелон с цистернами. На подходе еще какой-то состав. В окрестных лесах и на проселочных дорогах — полно автозаправщиков.

Так. Ясно. Пока их зальют, пока они довезут горючее до Бетлицы и в другие дивизии. Потом надо вернуться назад и залиться на вторую заправку, чтобы идти вслед за наступающими танками. Раньше завтрашнего утра Гудериан наступление не начнет.

Неплохо бы найти еще и место, где они складируют боеприпасы. Мне “везет” и здесь. Три подозрительных места я наношу на карту.

Почти везде по мне ведут зенитный огонь. Но мой “Як” для зенитчиков — цель слишком неудобная: малоразмерная, скоростная, да еще и маневрирует, как стрекоза. Попробуй порази!

Вот и конечная точка маршрута. Карта испещрена отметками. Надо полагать, что и у Сергея она не пустая. Недаром про него говорят: “Разведчик — от бога! Иной десять раз над одним местом пролетит и ничего не обнаружит. А от Сереги никакой маскировкой не укроешься”.

Бросаю еще один взгляд на карту. Становится ясно, что основной удар группа Гудериана будет наносить в междуречье Десны и Угры, в направлении на Ельню. Вспомогательный удар — на Рославль.

Ложусь на возвратный курс и набираю четыре пятьсот. Задание комдива выполнено наполовину. Танковая группа, ее тылы и штаб нанесены на карту. Осталось доставить ее домой. А вот мое задание только начинается. Я к нему еще не приступал. Но с минуты на минуту начнется то самое главное, ради чего я покинул свое время и переместился сюда, в октябрь 1941 года.

Иду почти на максимальной скорости. Внимательно осматриваюсь. Сергея не видно. Это хорошо! А где немцы? Неужели они проворонили нас? Как бы не так! Помяни черта…

Слева наперерез моему курсу идет шестерка “мессеров”. Других пока не видно. Но все равно, и этих немало. Вот оно! По спине пробегает холодок, и противно ноет где-то между желудком и печенью. Проглатываю застрявший в горле комок и еще раз оцениваю обстановку. Она непростая. В одиночку против шести мне еще не приходилось. А ведь должны подойти еще четыре.