А Лариса за два года, что Макс провел в зоне, ни разу не приезжала к нему. Может, из-за того, что Галку не могла ему простить. Может, Никиту пожалела. Ведь она же все знала о его отношениях с Максом и не хотела, чтобы он находился где-то рядом, когда она будет спать со своим мужем…

Не так уж она и плоха, как о ней думает Макс. И посылки она ему щедрые присылала в обход всяких лимитов на передачи, и с условно-досрочным освобождением помогла. И еще сообщила, кто подставил Макса. Узнала и сообщила. Гаврик это сделал. Этот черт и к Ларисе подбирался, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы его не вывела в расход киллерская пуля.

Сейчас у Ларисы все в порядке. И мужа она ждет. Только в лагерь за ним не приедет. Обида на него все еще жива. Может, и подставили Макса с Галкой, но ведь не подъемным же краном его на нее затаскивали. Сам залез, за что и поплатился…

Может, это и Лариса сдала Никиту ментам. Может, испугалась чего-то или просто дрогнула, а Овчаренко дожал… Но никогда Никита не поверит в это. Лариса уже давно для него не святая, скорее, наоборот, но все равно не поверит…

В мыслях о ней он и не заметил, как его вывели к контрольно-пропускному пункту. Отсидевшие свое арестанты в очередь на освобождение здесь не выстраивались, не было никого, не считая Никиты, поэтому процедура не заняла много времени. И вскоре за ним закрылись ворота. А там луч света на фоне хмурого неба, готового ливнем обрушиться на теплую от летнего солнца землю.

– Извините, вы не знаете, Чеботков когда должен выйти?

Ясноглазая девушка с миловидным личиком стояла посреди пятачка, на который выходили лагерные ворота. Косынка на ней шелковая, длинное, чуть ли не до пят, платье с кружевным отложным воротником вместо смелого декольте, длинная шерстяная кофта с оттопыренными карманами, белые носочки в туфлях-лодочках. Никите вдруг показалось, что он попал в тридцатые годы с их модой на женские наряды. Хотя тогда модницы косынкам предпочитали элегантные береты с хвостиком.

– Так позавчера еще вышел.

– Как позавчера? – ахнула девушка.

Не очень она молодая, лет двадцати пяти, морщинки под глазами еще не появились, но уже обозначились. Не красавица, но очень миленькая. Худенькая, стройная, ножек под платьем не видать, но ясно же, что красивые они, хотя, может, и не самые длинные.

– Позавчера, двадцать пятого июня. А сегодня двадцать седьмое, сегодня моя очередь… А ты его жена? – стараясь не выказывать своей заинтересованности, спросил Никита.

– Нет, девушка…

– Так у него вроде бы жена была.

Вася Чеботков когда-то работал в его бригаде, пока не перевелся в другой цех. Никита знал о своих подчиненных если не все, то многое. И память у него хорошая.

– Как жена? Он писал, что нет у него жены! – Девушка посмотрела на него с таким возмущением, как будто это Никита женил Чеботкова.

– На заборе тоже много чего пишут, – добродушно усмехнулся он.

– Нет, я серьезно. Он писал, что его дома никто не ждет… Такие красивые письма писал!

– Ну, может, и писал, – пожал плечами Никита.

В зоне многие зэки знакомились с вольными женщинами по переписке, был урод, который развел одну дурочку на обнаженное фото, потом бегал по бараку, тыкал ею всем в нос и хохотал как идиот.

– Он мне письма писал… Фотографию прислал, – со слезами на глазах сказала девушка.

Никита посмотрел в сторону деревни, раскинувшейся в отдалении. Три километра до нее топать, там остановка, в шесть вечера будет автобус до райцентра, где можно снять гостиницу. А в самой деревне жилье не снять, бывших зэков там не жалуют после событий шестилетней давности. Был один подонок, снял комнату в доме, а ночью изнасиловал хозяйскую дочь. Да и до этого, говорят, убили кого-то из местных.

До шести вечера еще есть время, и его как раз хватит для того, чтобы успеть дойти до деревни. Прямо сейчас и надо было трогаться. Судя по всему, идти придется в компании с этой глупышкой. Если, конечно, она захочет завязать знакомство с бывшим сидельцем…

– И что, понравился Вася?

Никита глянул на чемодан, который стоял в двух шагах от девушки. Вряд ли такая ноша затруднит его. Тем более своих вещей у него небольшая сумка. Главное, что спортивный костюм на нем. Тот самый, который подарила Лариса.

– Ну, молодой, красивый… И сел он невинно…

– Тут все невинно сидят… – усмехнулся Никита. – А Васе уже за сорок. И я бы не назвал его красивым. Рыжий, плешивый…

– Какой рыжий? Нет, брюнет! И не лысый!

– А на фото глянуть можно?

Хотелось бы Никите глянуть, кого Вася подставил вместо себя.

– Нет фото, – покачала головой девушка.

– А как же ты с Васей знакомиться собиралась, если не знаешь, как он выглядит?

– Ну как же не знаю! Я его на фотографии видела!

– Рыжий он, а не брюнет. Обманул тебя Вася, – цокнув языком, сказал Никита.

– Ну, я же не знала!

Вася был нормальным мужиком, тихим, без тараканов, и во вранье ни разу замечен не был. Но разве существуют безгрешные люди? Никому верить нельзя, любой обмануть может.

– Ушел твой Вася. Как в море пароход. В свою родную гавань… Адрес его знаешь? К жене его, детям поедешь?

– Нет! – мотнула головой девушка.

– Тогда назад заворачивай.

Никита нагнулся, взял ее чемодан, но она пугливо вцепилась в него.

– Ты чего как дикая? – отпустив чемодан, спросил он. – Думаешь, украду?

– А вы тут все святые?

– Ну, это не монастырь какой-то, но у своих тут не крадут. За это строго наказывают.

– А кто здесь свой?

– Ты… Кинул тебя Вася или нет, но ты к нему приехала. Значит, своя. Издалека приехала?

– Из Краснодара.

– А зовут как?

– Лера. А что?

– У вас в Краснодаре все такие красивые?

– Вася тоже так спрашивал, – вздохнула она. – И где он?

– Ты меня с ним сравниваешь?

– Я?! Тебя?!.. – Только сейчас Лера с интересом посмотрела на Никиту.

– Я тоже молодой, неженатый. И вроде бы не рыжий.

– Ну, я бы не сказала, что молодой, – зажеманилась она.

– Но так ведь не старый.

– Не старый.

– И не женатый.

– Ну, все так говорят…

– Извини, но в справке об освобождении семейное положение не указывается. Зато справка есть. И я – свободный человек. Хочешь, здесь оставайся, а я на свободу пошел!

Никита поправил сумку, свисающую с плеча, и пыльной дорогой направился к деревне. И к автобусу надо успеть, и еще дождь может в любой момент начаться.