— Кто, Вова? Кто? Найди мне эту с. у, я его… ух… голыми руками задавлю.

— Найду.

— Найди…

Семидрев закурил.

— Мне зама назначают. Отбиться я не смог, сам понимаешь?

— Кто?

— Резницкий. Леонид. Знаешь его?

— Слышал мельком.

— И что слышал?

— Кардинала человек. Верный пес.

— Он самый. Он только что с АТО. Надо его за яйца именно по этой теме брать. Не может быть, чтобы ничего не было. У тебя надежный человек есть, со связями? Пусть скатается, узнает, чем там полкан Резницкий дышит.

— На тех, кто в АТО работал, грязи — навалом.

— То-то и оно. А ты найди.

— Есть.

Семидрев раздавил недокуренную сигарету в чужой пепельнице.

— Сам то что думаешь? — доверительно спросил он — кто нас? Кардинал?

Токарев покачал головой.

— Там документы, которым — год, два. Если Кардинал тогда уже знал, он бы давно в ход их пустил. Давно он зубы на Одессу точит.

— Вот и я о том же. Может, к выборам?

— А смысл? Тут, скорее, в минус — вы бы дали к выборам, если бы Киев попросил?

— Дал бы.

— Ну, вот. А сейчас перед выборами устраивать пертурбации в таком вкусном месте, как Одесса, рискуя, что остановится поток денег? Перед выборами?

— Может, на это и рассчитано? Поднасрать?

— А потом кто убирать будет? Насранное? Как?

— Ну а ты то, как думаешь?

Токарев тоже закурил, разогнал руками дым.

— Русские.

— Русские?

— Да, русские. У них тоже выборы на носу, не чета нашим. Возможно, по Украине приняли решение и нас начинают поджигать. По краям.

— Почему Одесса?

— А почему нет? Такой кус жирный. Рядом — Приднестровье. Что в Молдавии делается — вы знаете. А откуда у них инфа — надо объяснять?

— Но кто будет вместо нас?

— А кто в Крыму стал? Я на днях с однокашником разговаривал с Крыма, он знаете, что мне сказал. Вот — ты рысачишь, и я рысачу. Ты полкан и я полкан. А знаешь, какая у меня пенсия теперь будет?

…

— Сколько тут ватанов — сами знаете. Здесь никогда украинского ничего не было, это как курорт, на который приезжают отдыхать. С тем же успехом можно назвать украинской Хургаду — потому что там украинцы пузо зимой греют. Многие в кармане колорадскую ленточку на всякий случай держат.

Семидрев остро взглянул на подчиненного.

— И ты?

— Я — нет, Богдан Иванович. Сказать, почему?

…

— А в какой стране еще так жрать можно?

Семидрев расхохотался.

— Это да. Но по ватной теме ты все-таки поработай.

— Уже.

— И пробей все необычное, что было за последнее время. Особенно то, что связано с иностранцами. Кому мы могли на хвост наступить. Всплыло же г. но. Почему сейчас?

— Сделаю, Богдан Иванович — заявил, поднимаясь, Токарев.

— Во-во. Сделай. А я сейчас к Хвосту. Может, он что знает.

То, что Семидрев сказал Токареву о своих планах — было не случайностью. От Хвоста — можно было и не вернуться.

* * *

Когда Семидрев усмирял Одессу — это было летом 2015 года, после властвования совершенно невменяемых, распустивших город личностей — он поставил себе правило — хозяин в городе должен быть один. Точнее, один официальный — он сам, и один теневой. Желательно, из старой гвардии. А все эти темы с добробатами, АТОшниками, накатывающими на город грузинскими и азербайджанскими ворами, греческой и армянской мафией — надо заканчивать, так или иначе.

Сказано — сделано: сходняк поставил на Одессу Хвоста — старого, авторитетного лагерника, который свою корону не купил, а добывал по тюрьмам и ссылкам. Он с трудом перевоспитывался, и поначалу любое сотрудничество с мусорами воспринимал, как дело гадское и б…ское — даже если оно идет в пользу всем. Но постепенно — Хвост перевоспитался и теперь уже не зыркал исподлобья всякий раз, когда встречался с генералом. Он даже занялся собой — вставил фарфор вместо золота в рот, стал нормально лечиться…

Генерал встретился с Хвостом в одном из подкрышных клубов с бассейном — там играла музыка, бычье и воровская пристяжь развлекалась с женским полом, а Хвост сидел отдельно, и расслабленно смотрел на бассейн, но сам не купался, и бабы около него не было. На столике — дымилась сигарета, источая сладкий запах дури, да стоял почти полный кофейник.

Генерал — подвинул стул, присел. Ему принесли чашку, он налил себе, не спрашиваясь, кофе, отпил, скривился.

— Ну и… гадство. Что ты за кофей пьешь…

— Турецкий…

Бычье с бабами, улучив момент, спешно покидали бассейн.

— Гадство… пей лучше швейцарский…

— Тебе виднее, начальник.

Генерал поставил чашку на стол.

— Проблемы у меня, Хвост.

— Я знаю…

— Может, знаешь — кто?

— Мы такие дела не делаем, в газеты не сливаем, тем более иностранные. Это же все одно как стук… дело гадское.

— То-то и оно, гадское… Но я тебя не это спросил.

— Не, начальник, не знаю кто.

— А знал бы, сказал?

Хвост ничего не ответил.

— Проблемы у меня, Хвост. Помощь нужна.

…

— Чтобы от этого наката отбиться, надо заслать. Много заслать. Мне нужен лимон. Зеленый лимон, понял?

— Столько у меня нет.

— А в общаке?

Хвост впервые вышел из своего обычно-расслабленного состояния.

— Общаке? Ты генерал, смотрю, совсем берега потерял. И не один ты. Это же надо, чтобы законный вор из общака доставал лимон, чтобы мусорского генерала откупить. Сказать кому — не поверят.

— Послушай, Хвост. Мы оба знаем, как делались дела в этом городе… и как они делаются теперь. Когда я на Одессу зашел, тут черный беспредел был… левые всякие, гайдамаки со стволами, бакланы наблатыканные. Цыгане сами по себе, румыны сами по себе, грызуны сами по себе, чечены сами по себе. Кто хотел, тот платил, кто не хотел, тот не платил. А теперь посмотри. Мир и порядок. Каждый место знает и долю платит.

— Все так, генерал — Хвост закурил, не обращая внимания на запрещающий знак. Только я не пойму, начальник, ты хочешь сказать, это ты что ли порядок навел? Или я всех анархистов к ногтю прижал?

— Да если бы не я, ты бы сейчас в море кверху брюхом плавал!!!