— Вот об этом-то речь у нас с вами и пойдет!

— О женщинах? — оживился отец Сергий, — Исповедоваться хочешь в грехах своих? Давай рассказывай, я это дело люблю.

— Да при чем тут бабы, владыко? — досадливо отмахнулся Виталик. — Я о Священном Писании речь веду.

— А-а-а… — слегка разочарованно протянул викарий. — Ну давай, отрок, поговорим о Священном Писании.

— Я не поговорить, а показать хочу, — подвел гостя к столу царский сплетник.

— Не может быть… — ахнул отец Сергий, — …неужто слово Божие?

— Оно самое, — гордо ответил юноша.

— А написано-то как! Строчка к строчке, буковка к буковке!

Вторая попытка удалась. Этот оттиск на ватмане получился на славу.

— Какая красота! — продолжал восторгаться викарий. — Сам писал?

— Ну… можно сказать, сам, — покосился Виталий на лежащее на подоконнике клише Ваньки Левши.

— Дар у тебя, отрок, дар! Не хочешь пойти к нам в писцы? Церкви такие умельцы надобны. В монахи пострижем, сан примешь…

— Я и рад бы, — благостно вскинул царский сплетник очи к небу, а если точнее, к потолку, — да служба государева не позволяет. Дело мне великое царь-батюшка доверил, должностью немалой одарил, довольствием денежным, казенным содержанием, а потому перечить помазаннику Божьему считаю себя не вправе. Однако церкви в деле этом помогу. Скажите, владыко, сколько требуется самому лучшему писцу, чтоб слово Божие со всем старанием от первой до последней строчки переписать?

— Год, отрок. Самое малое — год.

— А я… за день смогу!

— За день?!!

— За день. В переплете кожаном, с тиснением золотым.

— Да это ж мы все церкви…

— Какие церкви?! Каждое подворье на Руси словом Божьим обеспечим! Опять же сколько стоит такую книжицу священную создать?

— В двадцать золотых каждая обходится.

— А вот я, как дело налажу, за гривну обязуюсь их святой церкви поставлять.

Эта информация сразила викария наповал.

— Благословляю тебя, сын мой! — перекрестил он царского сплетника, глядя на него шальными глазами, — На Дело святое благословляю во имя церкви нашей православной.

Архиепископ, пошатываясь, покинул сарай и под эйфорией открывшихся перспектив начал крестить без разбору все, что попадалось под руку. Жучок, уворачиваясь от этого Нежданного дара, рванул в глубь сада, волоча за собой на цепи свою будку, Васька с диким воплем нырнул в печную трубу, а распахнутое окошко Янки Вдовицы захлопнулось так энергично, что из него чуть не вылетели стекла. Виталий подхватил увлекшегося владыку под локоток и деликатно направил его к калитке, которую тот немедленно перекрестил «до кучи».

— А за две гривны поставлять сможешь? — трепетно выдохнул викарий.

— Запросто, — заговорщически мигнул ему аферист.

— Но только, сами понимаете, афишировать это не надо. И не подумайте, что все пойдет лично в мой карман, — забеспокоился Виталий.

— О чем речь, владыко! И в мыслях такого не держу!

— Церкви порой тоже требуются неучтенные финансы, для дел богоугодных о которых всем знать не надобно, — вздохнул отец Сергий.

— Понимаю. Но вы учтите, владыко, доходы пойдут не сразу. На первом этапе это дело сулит одни расходы. Много денежек потребуется для закупки материалов, найма рабочей силы, создания приличной мастерской и сопутствующей техники. Окупится все это быстро. Через месяц-другой с момента начала массового производства… знаете что, я вам лучше бизнес-план накидаю, и вы сами все увидите.

— Бизнес-план? — потряс головой окончательно замороченный отец Сергий, — Это еще что такое?

— Полная финансовая раскладка на раскрутку и становление нового предприятия. Все до полушки там будет учтено.

— Замечательно! Просто замечательно. Так, сын мой, сейчас я доложу о твоем предложении своему церковному начальству. Уверен, что оно лично захочет переговорить с тобой на эту тему.

— А кто ваш начальник, владыко? Неужто митрополит?

— Бери выше, сын мой. Сам Патриарх Всея Руси Алексий Третий. Не позволишь ли, отрок, взять образец того письма дивного. Его святейшество непременно захочет освидетельствовать лично.

— Без проблем!

Виталий метнулся обратно в сарай, скатал ватман трубочкой, затолкал его в тубус и вернулся к викарию.

— Благодарствую, сын мой.

Отец Сергий в сопровождении царского сплетника вышел на улицу, где все еще волновалась толпа. Виталий высоко поднял над собой крест и еще раз демонстративно перекрестил калитку.

— Благословляю подворье сие, и ежели какой ворог слово худое сказать посмеет супротив Янки Лекарки али царского сплетника — прокляну! Анафеме предам! — Отец Сергий повернулся к толпе лицом. — Подстрекатели где? А ну подать их сюда!

— Утекли, святой отец!

— Уж такие шустрые оказались!

— Пока мы друг друга мутузили в этой куче…

— Тьфу! — душевно сплюнул владыко, — Два алтына лично презентую тому, кто очернителей, хулу на ближних своих возводящих, поймает и сдаст их в Разбойный приказ!

Толпа, радостно гикнув, помчалась на поиски злодеев, а пару алтын, если сильно не шиковать, можно было надолго зависнуть в кабаке, и все об этом прекрасно знали.

— До скорой встречи, сын мой.

— Надеюсь, она не заставит себя ждать, — шаркнул ножкой юноша.

— Не заставит. Готовь свой бизнес-план. Виталий быстрым шагом двинулся по проулку в сторону церкви, золотые купола которой возвышались над домами, сверкая в ярких лучах жаркого июльского солнца. Виталий тяжко вздохнул, вернулся во двор и тщательно закрыл за собой калитку. Жучок с Васькой сидели рядышком на лавке. Оба маленькие, трогательные и понурые.

— Все, это конец. — Глаза Жучка подозрительно заблестели.

— А ведь я ее предупреждал: от такого дурного постояльца жди беды! — шмыгнул Васька и смахнул с носа лапкой горючую слезу.

— Теперь-то я что сделал не так? — насторожился юноша, — Отмазал вроде по полной программе. Сами небось слышали. Это подворье теперь чуть не за святое почитают — Вот именно что святое! — взвился кот. — Идиот! Разве ж можно было сюда рясоносного пускать, да еще и крест святой на все подряд накладывать?

— Ну перекрестил вас поп, — пожал плечами Виталий, — Ну и что? Вы же в прах не обратились, дымом не улетучились.

— Нам-то что, — вздохнул Жучок, — разве что обращаться теперь не сможем, так до конца жизни вот такими сморчками и проживем.

— А вот хозяюшка наша любимая хладным трупом теперь в своей светелке лежит бездыханная, остывает по-тихому, — зарыдал Васька, — Для нее крест святой — это прямая смерть. Она же ведьма, бестолочь, ведьма!!!