– Ну я не знаю. По-моему, это совсем не дело, когда субботним вечером мужчина идет в одну сторону, а его жена – в другую. Не безумие ли отпускать тебя развлекаться в компании твоих буйных ирландских кузенов?

– Надо было раньше думать. – Лилиана двинулась вперед. – Прежде чем соглашаться идти на свой дурацкий ужин.

– Дурацкий ужин? Нет, мне это нравится! Разве ты не хочешь, чтобы твой муж сделал карьеру? Транжирить-то его деньги ты горазда… Секундочку! – Леонард поймал ее за запястье. – Ты когда вернешься?

Лилиана попыталась вырваться:

– Не знаю. Раньше тебя, по всей вероятности.

– Веди себя прилично. Погоди – а поцелуй на прощанье? – Леонард притянул жену к себе, и она небрежно чмокнула его в щеку. – Ну вот, так-то лучше. – Он отпустил Лилиану, и в его синих глазах наконец блеснул веселый огонек. – Теперь ваша очередь, Фрэнсис. – Он подставил щеку. – Как насчет поцелуя? Лили показала вам, как это делается.

Прежде чем Фрэнсис успела ответить, Лилиана недовольно сказала:

– Фрэнсис не хочет. Отстань от нее. – И покраснела.

В холле женщины задержались. Фрэнсис должна была попрощаться с матерью, но сначала остановилась у зеркала. Поправила воротник и шляпу, еще раз оценила результаты своих с Лилианой усилий: туфли, чулки, платье, прическу. В новом образе она чувствовала себя одновременно и замаскированной, и выставленной на всеобщее обозрение.

Но когда она нерешительно вошла в гостиную, мать просияла от восторга, как в прошлый раз, при виде новой прически.

– Ах, как модно ты выглядишь! Красавица – не узнать просто!

– Спасибо.

– Что-то я не помню эту шляпу. Тебе ее миссис Барбер дала? И платье тоже?

– Нет, платье мое. Это то самое… в общем, оно у меня уже давно.

– Тебе надо носить его почаще. Цвет тебе очень к лицу. Какая жалость, что миссис Плейфер тебя не видит! Не хочешь заскочить к ней перед тем, как пойти на станцию?

– Нет, мама.

– Это займет всего пару минут.

– Нет, мама. Пожалуйста!

– Ну, я не настаиваю – так, подала мысль… Там что, миссис Барбер в холле? Миссис Барбер, зайдите, пожалуйста! Дайте мне и на вас полюбоваться! – При виде накрашенных губ и глаз Лилианы улыбка матери стала натянутой. Однако она отважно сказала: – Да, вы обе выглядите сногсшибательно.

Фрэнсис не терпелось поскорее уйти. Сейчас, когда Лилиана стояла с ней рядом, она чувствовала себя совсем уже беззащитной. Она бочком двинулась к двери.

– Думаю, мы вернемся не поздно. Мистер Барбер еще здесь, но скоро тоже уйдет. За ним заедет его друг, мистер Уисмут. Когда в дверь постучат, не обращай внимания. Ну что, не будешь тут скучать одна?

– Не беспокойся обо мне. Ах да, нужно отправить несколько писем! Не могла бы ты по пути завернуть на почту? Сейчас проверю, наклеила ли я марки. Нет, не наклеила. Минуточку… Ох, а на этом конверте нет адреса. Мне нужна шкатулка с письменными принадлежностями! Ты нигде ее не видишь?…

Когда они с Лилианой наконец выскочили из дома, Фрэнсис испытывала такие ощущения, какие, наверное, испытывает муха, чудом умудрившаяся оторвать свои лапки от липкой ленты. Было самое начало восьмого, и солнце еще стояло довольно высоко над горизонтом. От брусчатого тротуара пыхало жаром, как от раскаленной сковороды. Спускаясь с холма, они старались держаться в тени, но даже на станционной платформе, в голубоватом сумраке железнодорожного рва, обдавало зноем. Люди вокруг были наряжены по-субботнему: они направлялись в театры, кинематографы, танцевальные залы. Мужчины имели вид прилизанный и щеголеватый. Женщины походили на экзотических птиц с пышными хохолками – малиновых, золотистых, зеленых, лиловых. Но Лилиана краше любой из них, подумала Фрэнсис. Сейчас, когда она была в белом шелке и газе, тугая плоть ее рук и плеч напоминала плотную кремовую массу, которую можно зачерпнуть ложкой или пальцем.

Матери закричали своим детям отойти подальше от края платформы, и через минуту прибыл поезд. Фрэнсис рывком открыла дверь купе, и на нее пахнуло теплым спертым воздухом. Она вошла следом за Лилианой и села с ней рядом. Места напротив заняли мужчина и два мальчика лет тринадцати. Мальчики поглядывали на них с робким интересом, а мужчина рассматривал обеих – но преимущественно Лилиану – с той поразительной беззастенчивостью, с какой мужчины, как уже знала Фрэнсис, всегда на нее глазели. Он даже опустил газету, чтобы не мешала, и у Фрэнсис возникло желание податься к нему и сказать: «Не угодно ли закинуть ноги на наше сиденье? Устраивайтесь поудобнее! У вас есть трубка? Почему бы вам не закурить! Прошу вас, не стесняйтесь…» Но она подозревала, что в ней говорит не только возмущение, но и зависть. Когда мужчина сошел в Ист-Брикстоне, Фрэнсис хотела пересесть на его место, но ее опередила женщина, ввалившаяся в купе с битком набитыми сумками.

Следующей станцией был Клэпэм. Они вышли из вагона, спустились с платформы и уже через минуту шагали по людной Хай-стрит. Двери лавок стояли открытыми, и воздух казался густым от запахов мяса, рыбы, зрелых фруктов, потных тел. Из граммофонного магазинчика гремел модный шлягер «Полисмен-хохотун».

Заливистое «ха-ха-ха» все еще долетало до них, когда Лилиана свернула на жилую улицу. По обеим ее сторонам стояли одинаковые краснокирпичные домики с террасами, перед каждым из которых был крохотный палисадник с цветочными клумбами и мощенными битой плиткой дорожками. В одном палисаднике мальчишка чинил велосипед, в другом – мужчина в домашней одежде поливал герань. Из открытого окна доносилось бренчание пианолы, сопровождаемое отрывистыми неуверенными звуками трубы, еле поспевавшей за мелодией.

Фрэнсис снова смущенно подумала о средневековой вычурности своего платья.

– Уже почти пришли? – спросила она после очередного поворота, и, когда Лилиана показала рукой – да, вон дом в самом конце улицы, – она невольно замедлила шаг, вдруг похолодев от сознания, что пути назад нет. А увидев окно Нетты с освещенными изнутри кружевными шторами, сквозь которые различались силуэты стоящих и сидящих людей, Фрэнсис и вовсе остановилась.

Лилиана повернулась и пытливо посмотрела в нее:

– В чем дело? Ты что, нервничаешь?

– Немножко.

– Почему?

– Не знаю. Просто мы так долго и старательно готовились, проделали такой путь… А теперь, когда мы здесь…

Лилиана взглянула на дом Нетты, кусая губу:

– Мне тоже как-то не по себе, если честно. Ох и дуры же мы с тобой!

– Да?

– Ну, повернуть прочь мы не можем. В конце концов, не пропускать же вечеринку, раз мы уже здесь!

В самом деле? Внезапно Фрэнсис подумала: а что, если она сейчас схватит Лилиану за руку и потащит в обратном направлении? «Пойдем отсюда! – хотела сказать она, прямо здесь, на клэпэмской улице. – Пойдем скорее! Только ты и я!»