– Да! – упорствовала Лилиана, не ослабляя хватки. – Пойдем!

Она упрямо выдвинула челюсть и тянула тем сильнее, чем больше Фрэнсис сопротивлялась – теперь уже обеими руками, больно впиваясь ногтями ей в запястье. Наконец Фрэнсис сдалась и неохотно встала с Лилианой в исходную танцевальную позицию. Эварт передвинулся на освободившееся место и, добродушно ухмыляясь, наблюдал за ними.

Заиграла музыка, опять танго. С положением рук они разобрались не сразу.

– Кто ведет?

– Не знаю.

Они сделали несколько шагов и запнулись, потом еще несколько – и снова запнулись, но в конечном счете вышли на подобие медленного тустепа и просто переступали взад-вперед, в то время как все остальные пары то резко приседали в танце, то вскидывались и стремительно кружились. Но даже незамысловатый тустеп у них получался плохо: ноги заплетались, ладони обильно потели. Время от времени, чтобы не столкнуться с какой-нибудь парой, они прижимались друг к другу грудью или бедрами – и тотчас же отстранялись, шутливо гримасничая. Фрэнсис уже устала раздвигать губы в улыбке, а Лилиана все заливалась смехом, будто не в силах остановиться, и повторяла снова и снова: упс!.. о господи!.. ой, извиняюсь!..

– Нет, это я извиняюсь.

Пластинка крутилась, казалось, целую вечность. Они танцевали и танцевали, без всякого ритма, без всякого удовольствия. Однако, когда музыка прекратилась, они остались стоять среди других пар, не размыкая рук. А когда все-таки отступили друг от друга, Фрэнсис показалось, что пространство между ними упруго растянулось, как нечто живое, и пытается снова сжаться.

Все с теми же неподвижными делаными улыбками они отошли к группе молодых парней и девушек, которые собрались вокруг патефона и бурно обсуждали, какую пластинку поставить. Лилиана взглянула через плечо на Фрэнсис и сказала сквозь шум и гам:

– Он тебя ждет, тот парень. Как его зовут? – Она говорила весело, но с легкой дрожью в голосе. – Ты его покорила. Он тобой совершенно очарован.

После секундного колебания Фрэнсис ответила:

– Это твоя заслуга.

Лилиана недоуменно приподняла брови:

– В смысле?

– Он очарован мной потому лишь, что я очарована тобой – сияю отраженным светом, так сказать. Значит, это твоя заслуга.

Выражение лица у Лилианы переменилось. Она потупила глаза и приоткрыла губы. Сердце у нее забилось чаще, словно подскочив к самой ямочке под горлом и запульсировав там, – подобное Фрэнсис уже видела однажды. Когда она насчитала шесть ударов, семь, восемь, девять, Лилиана подняла взгляд и тихо произнесла:

– Отвези меня домой, а?

Она сказала это таким тоном, будто давала на что-то согласие, признавала свое соучастие в чем-то. Фрэнсис нашарила ее руку, коротко пожала, а потом отпустила и решительно направилась к двери. При виде этого Эварт начал подниматься с дивана, но она молча прошагала мимо, прямо в холл, где принялась искать в куче шляп и сумок свои с Лилианой вещи.

Чуть погодя Фрэнсис вскинула глаза и обнаружила, что Эварт вышел за ней следом и изумленно на нее смотрит.

– Никак вы уже уходите?

Фрэнсис постаралась принять извиняющийся вид:

– Да, к сожалению. Моя подруга… Ей немного нехорошо.

– Оно и неудивительно, если столько выпьешь! А что, за ней больше некому присмотреть?

– Да нет, спиртное здесь ни при чем… дело в жаре, я думаю. И нам нужно успеть на поезд, ехать-то долго.

– Всего лишь до Камберуэлла, насколько я понял?

– Да, но…

– Мне ехать в том же направлении. Я провожу вас на станцию.

– Нет, не надо, – быстро сказала Фрэнсис. – Моя подруга… ей страшно неловко. Правда не надо. Пожалуйста.

Эварт уже отыскал свою шляпу и теперь нерешительно стоял с ней в руках.

– Но мы с вами так славно общались.

– Да, я была очень рада познакомиться.

– А что насчет нашей поездки?

– О…

Из гостиной вышла Нетта, с пустыми бокалами в руках. Фрэнсис с облегчением повернулась к ней:

– Доброго вам вечера, миссис Роулингс. Все было очень, очень мило. Мы с Лилианой уже уходим.

– О, вот как? Эварт проводит вас на станцию?

– Нет, я уже сказала, не стоит утруждаться.

– Ее подружка против, – встрял Эварт. – Она себя неважнецки чувствует.

– Какая еще подружка? – Едва Нетта договорила, как в холле появилась Лилиана.

– Да вон та дамочка.

– Это моя сестра. Что с тобой, Лилиана?

Лилиана, щурясь от яркого света, убрала волосы за ухо:

– Да ничего. – Она не смотрела на Фрэнсис. – Устала немножко, и все.

– Если ты устала, почему бы Эварту не проводить вас? Ну или Ллойду… – Ее муж как раз появился из кухонной двери. – Ллойд, ты же проводишь Лилиану и мисс Рэй до станции?

Ллойд на миг замялся, но тут же галантно подошел. Конечно, он почтет за честь.

Лилиана запротестовала: да не глупите, у вас все-таки гости, мы не хотим расстраивать вечеринку. Но говорила она без особой настойчивости, и Фрэнсис почувствовала, как чары близости и предвкушения, опутавшие их двоих, начинают рассеиваться. Она надела свою шляпу, Эварт надел свою. Ллойд вынул из кармана часы и попытался вспомнить расписание поездов. Фрэнсис переводила взгляд с одного лица на другое, испытывая острое желание ударить кого-нибудь, обескураженная и раздраженная идиотизмом ситуации. Наконец, фальшиво рассмеявшись, она сказала самым противным своим учительским тоном:

– Господи, мы две взрослые женщины! Уж наверное мы как-нибудь сумеем сами дойти до станции!

Последовала неловкая пауза. Нетта вскинула подбородок и легонько ткнула мужа кулаком в бок:

– Видишь, Ллойд, девушки не нуждаются в твоих услугах. Они у нас слишком современные. – Казалось, она отчасти поддерживает Фрэнсис, а отчасти насмехается над ней. – Эварт, снимай шляпу и возвращайся в комнату.

Эварт снял шляпу, но с места не двинулся. Фрэнсис протянула ему руку:

– Надеюсь, мы с вами еще встретимся.

Теперь он угрюмо хмурился, словно Фрэнсис сыграла с ним дурную шутку. Возможно, так оно и было. Но Фрэнсис не чувствовала сожаления, не чувствовала вины. Просто не могла. Не могла – и все тут! Дверь была открыта, и они с Лилианой потихоньку продвигались к ней. Снова улыбки, снова рукопожатия, снова извинения… Но вот наконец они вырвались на свободу и вздохнули полной грудью, как вынырнувшие из воды пловцы. Во всяком случае, у Фрэнсис возникло именно такое впечатление: как только дверь за ними закрылась, она распластала руки и запрокинула голову, ощущая в теле блаженную легкость, почти невесомость, будто бы покачиваясь на синих волнах ночи.