Сейчас она заставит его запеть по-другому.

Быстрая, как молния, она оседлала его, воспользовавшись замешательством. Схватила со стула шарф и быстро обвязала вокруг запястья Эвана, притянув узлом к деревянному изголовью кровати. Она умела вязать узлы — Тео научил, когда они были еще детьми.

— Что за дьявол, — выругался Эван, повернувшись посмотреть, что она сделала.

Это дало возможность Лотте перехватить второе запястье и, обвязав сброшенной сорочкой, привязать у него за головой.

— Только не порвите мои шелка, — сладчайшим голосом пропела Лотта, — или вам придется разоряться на новые.

Она видела, как, вздувшись, напряглись его мускулы под тканью рубашки в попытке освободиться от пут. Шелк выдержал. Он выругался, недоверчиво глядя на нее синими глазами.

— Что, черт побери, вы собираетесь делать?

Лотта знала, что его не удержат никакие путы, если он разозлится. Потому снова села на него верхом, просунув руки ему под рубашку. Ее ладони прижались к его груди. Она склонилась и поцеловала его, раздвинув языком его губы, покусывая, заигрывая с ним. Она чувствовала его отзыв и сопротивление.

— Я немного устала просить у вас сострадания, Эван, — пожаловалась Лотта. — Теперь ваша очередь.

Ответ Эвана прозвучал очень выразительно на отличном французском, вызвав смех Лотты.

— Боюсь, это физически невозможно, моя любовь, — заметила она.

Лотта скользнула ниже, прижимаясь к нему обнаженным телом. Грубая ткань его бриджей шершаво прошлась по ее коже. Он уже был сильно возбужден, Лотта проявила большую осторожность, чтобы не прикасаться к чувствительным точкам.

— Думаю, — сказала она, немного отодвигаясь и задумчиво поглядывая на его распростертое тело, — у меня будут некоторые затруднения с вашими башмаками. Но, в самом деле, не звать же мне на помощь Марджери… Давайте оставим что-нибудь из одежды…

— Ради всего святого, Лотта, — хрипло произнес Эван, — дайте мне закончить.

В ответ Лотта с легкой нежностью поцеловала его губы, вырвав стон.

— Как интересно, вы ведь не собираетесь терять контроль над собой, — пробормотала она, прижимаясь губами к впадине его живота, пробуя на вкус жаркую солоноватую кожу.

— Конечно нет. — Голос Эвана звучал теперь более напряженно, словно он испытывал физическую боль. — Я управляю своими чувствами с пятнадцати лет. Никто не сможет отнять этого у меня.

«Никто не сможет отнять этого у меня…» В этом его сила… Сейчас Лотте это стало очевидно. Даже плен, отнявший у него всякую свободу, не затронул ее. Даже власти признавали за ним это качество. Они постарались сломить его волю другим способом, но не слишком в том преуспели. Он ушел из-под власти своего отца, сбежав из дома, и с тех пор сам себе хозяин. Никто не в силах поставить его на колени. Лотта укротила его мощь, взяла в плен. Наблюдала за тем, как, теряя контроль над собой, он одновременно зол и околдован этим.

— Перестаньте сдерживаться. Вам все равно ничего с этим не поделать, — прошептала Лотта, пройдясь губами по его груди и прижимаясь приоткрытым в поцелуе ртом к крепким мускулистым плечам.

Эван снова безуспешно попытался освободить свои руки от шелковых оков.

— Я хочу услышать ваши мольбы, — шептала она. Она тихонько прикусила его плечо.

Дрожь желания потрясла его тело.

— Вы изнуряете меня. — Синие глаза Эвана загорелись яростным огнем. — Избавьте меня от этого, Лотта.

— Но вы же сказали, что хотите меня.

— Сказал, — выдавил Эван сквозь стиснутые зубы. — И повторяю.

— Тогда… — Лотта провела рукой по вырисовывающемуся под тканью бриджей силуэту, и он снова дернулся всем телом в своих оковах, — не вижу никаких препятствий, не так ли? — закончила она.

Эван крепко выругался.

— Откуда вам известно, как вязать узлы? Нет женщин, которые знают, как это делается.

— Есть. Я же знаю… — пробормотала Лотта. Она превосходно себя чувствовала. Победительницей, женщиной.

И была очень, очень довольна собой. Она положила руку на застежку его бриджей, чувствуя, как натянулась ткань, быстро расстегнув пуговицы. Его жаркий и напряженный, пробужденный желанием член обрел свободу. Лотта умышленно не дотрагивалась до него.

— Вы не станете этого делать, — почти приказал он. Его глаза засверкали, челюсти крепко сжались, тело беспокойно задвигалось на кровати.

— Я это уже делаю, — возразила Лотта. — Мы всегда играем по вашим правилам, Эван. Но не в этот раз.

Снова она склонилась над ним с поцелуем, распущенные волосы струились на него душистым водопадом. Эван яростно рванулся, чтобы захватить ответным поцелуем ее губы, но она уже оставила его, прокладывая себе путь ниже, дразня языком и пробуя губами каждую впадинку, каждую выпуклость его тела.

У него было два шрама. Лотта уже видела их прежде. Один — неглубокий порез на ребрах, другой — опасно глубокий рубец от удара саблей, заживавший, должно быть, не одну неделю. Даже теперь кожа вокруг раны выглядела сморщенной и неровной. Лотта не прикасалась к ней, понимая, что рана еще слишком свежа и может болеть.

Эван открыл глаза и взглянул прямо на нее. Под отсветами желания в его глазах она увидела что-то еще, настолько уязвимое, что ее сердце защемило.

— Это в сражении при Басеко, в котором я едва не погиб, — сказал он.

— Простите меня. У вас бывают ночные кошмары? — поколебавшись, спросила она.

Синий огонь в его глазах разгорался все ярче.

— Временами.

Лотта поцеловала его с мягкостью и состраданием, и он с жадностью ей ответил. Ее сознание начало мутиться. Лотта чувствовала силу его желания обладать ею. Об этом кричало его тело, поднимавшееся навстречу ей, вытягивающееся на шелковых привязях, сдерживающих его порыв. Оно безумно жаждало соединения, в то время как их губы сливались в поцелуе.

— Освободите меня, — шептали его губы.

— Нет, — отвечала Лотта, с улыбкой отодвигаясь назад. — Еще одна попытка, Эван, но помните, что я не столь мягкосердечна.

Эван выругался. Испарина выступила у него на лбу. Лихорадочный блеск в глазах усилил их яркую синеву.

— Тогда прикоснитесь ко мне.

— Лишь когда буду готова.

Она мучила его, испытывая те же муки сама. Глубинная сладкая боль желания гнездилась где-то внизу живота, как туго сжатая пружина. Лотта сгорала от желания почувствовать его внутри себя, но им обоим стоило еще подождать. Она провела руками по его коже, любовно впитывая в себя ее жар, шершавость волос на животе ниже пупка. Наконец, она прильнула губами к его члену, лизнув языком самый кончик. Он застонал глухо и сдавленно. Она взяла и попробовала его, скользящим движением провела по нему ртом, словно проверяя твердость, захваченная его запахами и вкусом, уловила стон наслаждения, лихорадочный жар желания, бившийся внутри.