— В восемь утра, а ты?

— В пять тридцать утра. Мой отец точно спятил. Мы полетим в аэропорт Лос-Анжелеса вместе с Лихтенштейном, а он, по-видимому, жаворонок.

Мелкие шевеления ненавистной паники сжали мышцы в моей груди. Это всего через восемь часов. Осталось всего восемь часов до того, как Эльза сядет на самолёт и улетит от меня.

— Из достоверного источника мне известно, — продолжила она, — на кухне есть пирог, что-то традиционное для этого региона, присланный из местного городишка, но считающийся слишком деревенским для этого вечера.

— Ты являешься агентом секретной информационной пироговой сети, Эльз?

Она улыбнулась, и это подействовало на меня сильнее, чем рука матери этим утром.

— Естественно. Это то, что я хочу на сегодняшний вечер: мы должны его попробовать, пока не уедем. В конце концов, разве не пирог является квинтэссенцией американского образа жизни?

— Думаю, это особенный яблочный пирог с настоящим вкусом американской жизни.

Она пробубнила:

— Ха-ха.

Я продолжил, смущаясь:

— Сомневаюсь, что местный пирог, про который ты слышала, яблочный. Как чудесно! Мы имеем дело с пирогом-загадкой.

Она нежно прижалась ко мне, словно толкаясь. И я засмеялся, потому что, то весёлое разочарование, что она мне продемонстрировала, было таким очаровательным.

— Ты в игре?

— Чем сулит собой эта миссия с пирогом? Стоит ли мне одеться во всё чёрное?

— Тем, что надо пробраться на кухню, конечно. Но это старомодно для нас с тобой. Мы съедим столько пирога, сколько сможем, лишь бы потом не стошнило, — уголки её губ лукаво вздёрнулись наверх. — Если ты не следишь за своей женской — простите — мужской фигурой.

Я сделал вид, что возмутился.

— Держу пари, что смогу и тебя съесть под столом.

Чёрт, её улыбка восхитительна.

— Если я присоединюсь к тебе ради этой миссии, мне можно будет примкнуть к ИПС?

Она издала что-то отдалённо напоминающее смех, и я почувствовал, как это лёгкое дыхание прошло свой путь к моим костям, и штанам.

— ИПС, в смысле информационная пироговая сеть? Конечно! Ты получишь все преимущества, которые доступны постоянным членам, включая возможность съесть самый вкусный пирог на планете.

Я бы хотел съесть её.

— Охранник уже не слабо заработал за мой счёт на этой неделе, не так ли? Придётся заплатить ему за ещё один визит, — сказал я ей.

Она покрылась румянцем, и мои штаны стали ещё более тесными. К тому моменту, когда песня была допета, я был так сильно возбуждён, и было чудом то, что я вообще мог ходить.

Глава 37

Эльза

И вот, мы одни в просторной кухне, стоим, прислонившись к одному из стальных шкафов. Кристиан поставил старинные фонари для освещения места, где мы стали больше, чем просто незнакомцами: мягкое свечение придавало помещению неясную, волшебную атмосферу.

— Как вы их называете? — я ткнула вилкой в ягоды на моей тарелке, высыпавшиеся из куска пирога.

Он был прав. Мы нигде не смогли найти ни единого кусочка яблочного пирога.

Кристиан поднял отворот коробки из-под пирога и развернул ко мне.

— Олалеберри.

— Это реальное слово?

Он засмеялся, и я возмутилась от этого звука. Это был потрясающий, сочный, сексуальный и несправедливый звук по отношению к любой из женщин, включая меня. Я не знала, смогу ли когда-нибудь противостоять Кристиану и всей его прекрасной, захватывающей «слишкомости».

— Оно здесь, на коробке, — говорил он, — поэтому, думаю, да.

Я перевела взгляд ниже, на пирог, потому что ничего хорошего не выйдет из зацикленности на идеальном смехе Кристиана, а также на том, как бы не приблизиться к теплу, исходившему от его сильного стройного тела. Или о том, как мысли о нём и моей сестре, тусующимися на кухне в три часа ночи, поедающими сладости, вынуждали меня хотеть разбить все тарелки, что попадутся под руки.

— Кто угодно может придумать слово, — я сунула в рот большую ложку пирога. — Фарфлегл.

В то время как в моём сознании проносились противные образы, я была рада, что Кристиан был слишком занят, отрезая себе ещё один кусок пирога, чтобы заметить мои пылающие щеки.

— Прости?

Я сглотнула и сделала глубокий вдох, желая просто обмахнуться веером.

— Фарфлегл. Я придумала это слово. Видишь? Не сложно.

От этих слов уголки его губ изогнулись кверху, и было так нелепо то, насколько привлекательным он казался мне сейчас: его лёгкость, изящество и очарование, пока он запихивал в себя полный рот пирога посреди ночи на пустой кухне.

Почему я общалась с ним всю эту неделю? Почему именно ему пришлось быть таким чертовски замечательным и запросто возникающим рядом, моим собственным реальным Прекрасным Принцем?

Серебряная вилка, нагруженная сочными ягодами и слоёным тестом, указывала на меня:

— И что оно значит?

— Оно не обязательно должно чтото значить. Оно выдумано. Я об этом.

Он медленно жевал свой кусок, пока обдумывал это, и я подавила желание дотронуться до его губ. Он немного испачкал свой рот ягодным соком, а я была так слаба в тот момент, чтобы отрицать то, что не хотела бы больше ничего, только бы слизать его.

Я нисколько не сомневалась в том, что те счастливицы, кому довелось почувствовать на себе эти потрясающие губы, теряли ощущение времени, или падали в обморок, или им казалось, что они летят или что-то ещё из тех банальных описаний, о которых люди читают в книгах, потому что этот рот обещал очень-очень многое.

Думаю, что буду ненавидеть сестру за все те поцелуи, что этот мужчина подарит ей.

— Но дело в том, — говорил он, заставляя меня смотреть на его глаза, а не на рот, — олалеберри что-то значит. Это такая ягода. И её существование гарантировано словарём.

Я мечтала о поцелуе. Он думал об этимологии, что хорошо. Кто-то же должен оставаться серьёзным в отношении нашей миссии.

Пока я опять откусывала от пирога, я искала лучшее определение для такого восхитительно глупого слова. И я его нашла. Фарфлегл: существительное, означающее принцессу, чьи панталоны сами собой спадают каждый раз, когда один принц Эйболенда смотрит на неё.

Но ему я сказала:

— Фарфлегл: существительное, означающее принца, увлекающегося секретными организациями.

Его абсурдно очаровательная улыбка вернулась, и теперь я не просто шалила: я разгорячилась, я изнывала и снова сфокусировалась на его губах.

— Так ты говоришь, что я фарфлегл?

Нет. Это я. Я надеюсь, что моя улыбка мила.

— Не стоит благодарности.

После его ошеломленного взгляда я больше не могла сдерживаться. Весь тот смех, который он ждал от меня эти несколько дней, теперь бил из меня ключом, как шипучее