Спиной она ударилась обо что-то твёрдое. Во рту был солёный привкус, а в горле першило. Кто-то громко кашлял, словно мог выплюнуть лёгкие. Она догадалась, что это её собственный кашель.

– Милу? – сиплый и тихий голос казался одновременно знакомым и новым.

– Милу? – второй голос, ласковый и успокаивающий.

– Милу? – последний был совсем родным.

Они все смешивались, зовя её по имени и сливаясь, и вскоре Милу не могла понять, где начинается один и заканчивается другой. Она знала только, что вместе они звучат как колыбельная. Её глаза закрылись, и девочка погрузилась в тяжёлый сон.

Когда она открыла глаза, мир качался и дрожал. Сначала она заметила, что наверху сияет яркое ночное небо: скопления звёзд так и мерцали в свете почти полной луны. Потом боковым зрением различила движущиеся силуэты деревьев и моргнула. Точно трепещущие тени, они продолжали плыть мимо.

Её сердце затрепетало. Тело по-прежнему было замёрзшим и неповоротливым. Она угодила в кошмар Теодоры?

Над ней нависло бледное лицо с неровными бровями, светлыми растрёпанными волосами и кривыми ушами.

– Милу? – позвал Сем, перестал хмуриться и улыбнулся. – Как хорошо, что ты очнулась.

Она застонала, когда судорога свела плечи. Она до сих пор замёрзшая и мокрая. Её укрыли шерстяным пальто Лотты, оно защищало Милу от ветра, но не могло прогнать холод из костей. С помощью Сема девочка села. Они находились в лодке.

Лотта и Фенна держались за зубчатую ось, синхронно вращая её, чтобы крутились гребные колёса по бокам лодки, которая быстро скользила по каналу. На носу беспокойно спал Эг, укутанный в тёплую куртку Сема. Рядом сушился его промокший платок.

– Что?..

– Питер провёл нас к спасательной шлюпке, – тихо произнёс Сем. – Я боялся, что мы потеряли вас обоих.

Милу моргнула.

– А где Питер?

– Мы высадили его за городом, – объяснила Лотта. – Он успел на баржу, направляющуюся на юг. Сказал, что у него семья в Роттердаме.

– Где мы? – слабым голосом спросила Милу.

– Оглянись, – со слабой улыбкой ответил Сем.

Милу протёрла глаза. Она вдруг поняла, что они проплывают мимо дома Эдды. Впереди – их мельница. Они почти добрались до дома.

Девочка посмотрела на Эга. Лунный свет, отражённый от воды, светящейся рябью струился по его лицу.

Они все вернулись домой.

Весь следующий день Милу провела в шкафу-кровати на кухне, Фенна насильно поила её травяными отварами. Сокрушительный кашель стал слабее, но в груди всё равно першило. Эг, лежавший в шкафу-кровати в гостиной, пребывал в таком же состоянии. Со времени их возвращения он просыпался лишь несколько раз. Милу то и дело слышала, как он бормочет её имя, извиняясь и плача, вновь переживая кошмар на «Морском льве» в своих отравленных лихорадкой снах.

Милу тоже страдала. Стоило ей задремать, как её неизменно начинали преследовать видения: дым, темнота и морские твари, пытающиеся утащить её в мрачные, мглистые глубины океана, к страшным железным воротам. И как бы Милу ни билась, она не могла выплыть на поверхность. Это был Океан кошмаров. Поэтому она прилагала отчаянные усилия, чтобы не заснуть, и глазела на пустые страницы незаконченной истории Лизель. Если в ближайшее время она не придумает финал, то они не смогут ничего отрепетировать и весь план рухнет: до открытия театра оставалось три дня.

Но она в конце концов задремала.

Внезапно она проснулась и увидела Лотту и Фенну. В руках обе держали кружки с дымящейся жидкостью, и Милу сразу почувствовала тошнотворный запах травяного отвара.

– Воняет старыми носками и сыром, – простонала Милу, стараясь держаться как можно дальше от кружки Фенны.

– Пей, – произнесла Фенна тихим сиплым голосом, который для Милу звучал как музыка.

Она протянула руку, зажала Милу нос и поднесла кружку к губам подруги. Девочка протестующе открыла рот, и Фенна тотчас воспользовалась шансом, чтобы влить ей в горло тёплую жидкость.

– Фу, – скривилась Милу, корчась и отплёвываясь. – Он и на вкус, как старые носки с сыром.

Фенна улыбнулась, забрала у Лотты кружку и направилась в гостиную, чтобы проведать Эга.

У Лотты был суровый вид.

– По крайней мере, вы оба живы.

– Думаю, Эмельяна честно заработала все деньги, которые я ей отдала…

Лотта сдвинула брови.

– Ты не отдала ей все деньги.

– Отдала. И не жалею об этом.

Лотта покачала головой.

– Нет, Милу. Я нашла мешочек с монетами в твоём кармане. Сем сегодня утром съездил и оплатил рекламу в газете.

Милу заморгала. Вероятно, Эмельяна положила ей деньги обратно в карман, когда задержала у входа, чтобы предупредить о какой-то мёртвой тени.

Было слышно, как в гостиной отплёвывался Эг.

– Это отвратительно, – ворчал он.

Милу медленно выбралась из шкафа-кровати. Пол уже не качался под ногами, но голова по-прежнему кружилась, когда она заковыляла в соседнюю комнату, опираясь на локоть Лотты.

– Хватит с меня, – заявил Эг и тоже вылез из шкафа-кровати, но колени мальчика моментально подогнулись.

Лотта и Фенна подхватили его, помогли удержаться и не упасть. Эг вырвался, опять подался вперёд, его руки обвили шею Милу, и он притянул её в порывистом объятии.

– Кхе! – Милу выплюнула прядь волос Эга. – Для чуть не утонувшего ты поразительно силён.

– Ох, Милу, – ответил он, сжимая её ещё крепче. – Мне ужасно жаль, что из-за меня вы все чуть не погибли.

Милу, стараясь не кряхтеть, обняла его в ответ.

– И мне очень жаль, что я вела себя так ужасно. Разве мои дела важнее твоих? Вы постоянно меня поддерживали, и я должна была помочь тебе. У тебя есть точно такое же право, как и у меня, на поиски своей семьи.

– Знаю, но было безрассудно идти прямо на корабль Ротмана. Ведь я не придумал хороший план.

– А зачем ты пошёл туда? – спросила Лотта.

Эг опёрся на шкаф-кровать и скривился.

– Больше я не знаю никого, кто бы путешествовал так далеко. Я просто хотел выяснить, правильно ли Эдда предположила… действительно ли мой платок имеет отношение к Яве. Я решил, что у меня получится притвориться, будто я хочу присоединиться к нему. Дескать, выспрошу про платок и быстро смоюсь.

– Наверное, и я бы так поступила, – призналась Милу. – Или сделала бы что-то в этом духе, такое же безрассудное.

– Я был в отчаянии, – добавил Эг, потянувшись к платку.