Достигнув вершины холма, они остановились на красный свет. Сорвин сидел позади и смотрел в окно. У него был скучающий вид – в отличие от Фетр, которая выглядела явно раздраженной.

Это не случайное совпадение. Только лентяи, глупцы и оптимисты верят в совпадения.

Машина тронулась с места, свернула направо и затем налево. Беверли стало страшно. Она понимала, что не должна поддаваться панике. Ведь на деле ничего не изменилось. Но зато теперь у нее была информация, а информация означала власть; только как ее использовать?

Мойниган наверняка пытался связаться с Еленой. У него было к ней какое-то дело, дело, связанное с убийством ее родителей.

Однако сколь бы привлекательной ни казалась эта гипотеза, она не выдерживала никакой критики.

Они ехали по извилистой дороге, которая то поднималась на холм, то снова сбегала вниз. Слева и справа расстилались виноградники и фруктовые сады.

Как бы там ни было, Мойниган появился в Вестерхэме за неделю до приезда Елены. И вряд ли он мог знать о ее приезде, если они только не договорились о встрече заранее. А если такая договоренность существовала, почему он просто не посетил ее в Лондоне?

Трудно было предположить и обратную ситуацию. Беверли не могла себе представить, что Елене было известно о присутствии Мойнигана в Вестерхэме.

Следовательно, Мойниган приехал сюда не из-за Елены. И это ставило перед Беверли сложную проблему, так как снова наводило на мысль о случайном стечении обстоятельств, в которое она не могла поверить, ибо не была ни дурой, ни лентяйкой, да и оптимизма в ней не осталось ни на йоту.

Если Флеминг и Айзенменгер здесь, то мне придется долго объяснять причину своего приезда. Даже если им ничего не известно, их все равно удивит мое появление. Если я буду задавать вопросы, то и они не откажут себе в этом удовольствии.

Качество дорожного покрытия резко ухудшилось, и Фетр пришлось сбросить скорость. Метрах в пятидесяти перед ними появилась собака, и Фетр притормозила, а когда снова начала набирать скорость, псина бросилась за ними с громким лаем.

Надо заручиться поддержкой Сорвина. Нужно, чтобы он придерживался моей версии.

Беверли кинула взгляд на Фетр. А что делать с ней?

Правила служебной субординации не поощряли самовольных заявлений представителей младших чинов.

И тем не менее она явно представляла угрозу.

Они уже подъезжали к окраинам Мелбери. Им предстояло пересечь город и двинуться дальше к Вестерхэму.

У Беверли было два возможных варианта поведения, и они не противоречили друг другу. Она могла воспользоваться омертой – кодексом чести, соблюдение которого для полицейских было столь же обязательным, как и для членов мафии, или прибегнуть к сексу. Однако у обоих вариантов были свои сложности. Что касается первого, Сорвин наверняка заинтересуется, почему, собственно, он должен поддерживать ее версию, возможно, даже лгать ради этого. Второй же мог просто не привести к желаемому результату. Как ни странно, ей изредка попадались обладатели Y-хромосом, которым удавалось противостоять зову тестостерона, особенно если они уже имели отношения с кем-либо. Сорвин, несомненно, продолжал испытывать к ней интерес – бедняга, а когда он его не испытывал? – но, если Беверли посягнет на собственнический инстинкт Фетр, могут возникнуть осложнения…

Машин в центре Мелбери было не много. Вскоре они уже выехали за пределы города и начали спускаться к темным, подернутым снегом полям.

Тогда… тогда нужно воспользоваться обеими стратегиями одновременно.

Она всегда была осторожной и добросовестной девочкой.

В поисках управляющего они зашли в сторожку, но его секретарша, пожилая женщина с кислым выражением лица, сухо сообщила, что мистера Грошонга нет и появится он только во второй половине дня.

– А где он? – спросил Сорвин.

– В Западных угодьях. Они с егерем проверяют, все ли готово к следующей охоте.

– А как нам туда добраться?

Секретарша помедлила, словно эти сведения не подлежали разглашению.

– Ему не нравится, когда его отвлекают, – заметила она.

Сорвин кинул взгляд на Беверли, которая изучала большую карту поместья, висевшую на стене.

– Они вот здесь, – указала она и, переведя взгляд на масштаб, обозначенный сбоку, добавила: – Это около пяти километров отсюда. Как можно догадаться, на запад. Поехали? – повернулась она к Сорвину и Фетр и вышла из сторожки, не удосужившись поблагодарить секретаршу.

– Ну что ж, похоже, мы сами сможем его найти, – тихо промолвил Сорвин.

Фетр и секретарша обменялись недовольными взглядами, хотя их недовольство и было вызвано разными причинами. Как только сторожка опустела, секретарша сняла телефонную трубку.

У Аддисон была прорва работы и уйма других дел: через несколько дней ей предстояло прочесть лекцию в Королевской коллегии, а через месяц она должна была сдать главу для учебника по судебной экспертизе. И все же дело Мойнигана действовало на нее гипнотически. Впрочем, пока она не получила результатов анализа ДНК, она даже не могла с уверенностью утверждать, что сгоревшего человека звали Мойниган. Но кем бы он ни был, вопрос об обстоятельствах его смерти оставался открытым.

На уцелевшей коже не было видно следов от ушибов или порезов, с обгоревшей кожей разобраться было сложнее, однако Аддисон была практически уверена в том, что и та не повреждена. Все внутренние органы в той или иной степени были повреждены огнем, но было очевидно, что погибший страдал от эмфиземы легких, коронарные сосуды были сужены вследствие развившейся атеромы (однако благодать в виде смерти от остановки сердца не снизошла на него), а почки покрыты многочисленными кистами, наполненными мочой. Все это было очень интересно, однако вряд ли могло привлечь мрачную особу с косой. Шея и голова обгорели настолько, что трудно было определить, дышала ли жертва в тот момент, когда начался пожар, а отсутствие крови не позволяло установить количество впитанного угарного газа.

И все это означало, что Аддисон по-прежнему не могла сказать, что произошло с этим беднягой в последние часы и минуты его жизни.

Она выполняла обязанности консультанта всего семь месяцев, а это означало, что ее неофициальный испытательный срок еще не истек. Ее назначение на эту должность не обошлось без проблем. Аддисон предпочли куда более опытному специалисту, и по крайней мере четверо ее коллег полагали, что это несправедливо. Поэтому теперь она не могла допустить ошибки.

Она знала, что бывают случаи, когда самые лучшие патологоанатомы не в состоянии определить причину смерти. Особенно незаметно в этом отношении действовали астма и эпилепсия, а огонь всегда уничтожал малейшие намеки на истину. Именно поэтому все сгоревшие трупы считались криминальными, пока не было доказано обратное.