момента, когда само всё решится, — улыбнулся в ответ Рактий. — Но чаще всего начало тайны в прошлом, и, не поняв истока, мы всегда будем склоняться к неверному решению.

— Ты сейчас говоришь как древний философ моего мира. Красиво и непонятно, — буркнула я и посмотрела за спину побратима.

Через стёкла плотно закрытых балконных дверей на нас глазели гости, трусливо сбежавшие от приближавшегося чудовища. Рядом со мной остался только Альфред. Он верил мне. И я не могла его подвести.

— Тебе ответ срочно нужен или до вечера подождешь? — решительно спросила побратима.

— Потерплю до вечера. Сейчас гостям внимание уделить надо.

— А чем маменька занята, что не помогает?

— Маменька? — выражение лица у Альфреда было непонятным. Одновременно удивление, непонимание, грусть и радость. — Сама посмотри.

Мы двинулись к выходу с балкона. Двери словно сами распахнулись, впуская нас в зал. Гости, пряча смущение, с преувеличенно деловым видом стали отходить от нашей троицы. Ещё бы. Одно дело знать, что Рактий император Драконниды. Другое — увидеть и обращение, и полёт, и нечаянную демонстрацию магической мощи.

— Альфред, хочу сказать, что ты очень смелый человек. Даже я, будучи в человеческом обличии, испытываю трепет, когда вижу приближающегося дракона. Ты не бросился улепётывать, как другие, оставшись рядом с Агапи. Уверен, что королевство в надёжных руках, — он по-братски приобнял короля, и, отступив на шаг, поклонился. — Мне пора. Не хочу смущать твоих гостей. Да и супруга заждалась. — Отец повернулся ко мне. — Ол’лия передаёт наилучшие пожелания и приглашает в гости.

— Ей тоже приветы мои сердечные. В гости загляну обязательно, — натянуто улыбалась я, приседая в прощальном реверансе.

Рактий, повернувшись к залу, ещё раз склонил гордую голову, как бы извиняясь за доставленное неудобство, и вышел.

— Какой он у тебя! — восхищённо протянул король, глядя вслед дракону.

— Самый драконистый дракон во всей вселенной, — пошутила я, беря побратима под руку. — Так что же с матушкой?

— Ты разве не видишь?

У дальней от входа стены стояли двое. Она, лёгкая, воздушная, романтично-нежная, и он, сильный, подтянутый, высокий. Могучий дуб рядом с хрупкой берёзкой. Его взгляд сосредоточен только на ней: требовательный, ждущий, но в то же время полный любви. Она же постоянно отводит глаза, словно не решаясь окончательно погрузиться в этот безумный водоворот страсти, и ищет повод остаться на спасительном берегу привычной жизни.

Глядя на неё, хотелось крикнуть: «Да соглашайся уже! Сколько можно ждать? Вот оно, твоё счастье. Не упусти, глупая!»

Но кто же может позволить такое по отношению к Её Величеству вдовствующей королеве-матери? Пусть даже потерявшей голову от любви.

— Ого! — протянула я. — И давно у них это?

— Считай, что с первого взгляда, — вздохнул побратим.

— Тебе не нравится? — я внимательно посмотрела на короля.

— Нравится. Не поверишь, за два дня не было ни одного замечания или воспитательной беседы. Я в шоке от происходящего!

— Тогда почему вздыхаешь?

— Завидую, — покраснев, едва слышно ответил Альфред Третий, правитель Заозёрско-Предгорного королевства.

— Итак… — взялась я за маскирующий амулет, подаренный Маттоттеной, и перевернула его подвеской вперёд, — ты готов к тому, что сей артефакт может показать мне что-то очень личное?

— Готов.

Мы остались вдвоём в королевском кабинете. На случай, если Агна-Ульрика-Эрна вдруг вспомнит, что «онажемать», Пубок и Виктор дежурят у двери.

«Господи, благослови!» — молю я Создателя и беру короля за руку.

— Иль, ну побудь ещё немного! Смотри, светило ещё не коснулось вершин дальнего леса. — Юноша нежно сжимал пальцы подруги. — Скажи, ты завтра придёшь? Помнишь, на днях у меня наступает гражданское совершеннолетие? Сегодня же скажу отцу, что введу тебя в храм. Ты ведь согласна, Иль?

Девушка смотрит на возлюбленного долгим грустным взглядом. Мягко освобождает пальцы и легонько проводит тёплой ладошкой по зарумянившейся щеке. Жест скорее материнский, чем девичий. Кроткая улыбка на прощание, и вот Иль уходит. Молча.

— Иль, я буду ждать! — юноша делает нерешительный шаг в сторону уходящей в тень скал подруги. Та, услышав этот шаг, останавливается, нахмурив брови, и запрещающим жестом выставляет открытую ладонь. — Да, стою я, стою. Помню, что нельзя пересекать грань.

Густой туман скрывает картинку виденья, а когда рассеивается, я вижу те же скалы, ту же тропинку, уходящую в сумрак тени, того же юношу. Он сидит на траве, обхватив колени руками, раскачиваясь в трансе отчаянья.

— День. Всего лишь день… — шепчет он, повторяя одно и то же, как испорченная пластинка.

На тропинке невесть откуда появляется старик. Сгорблен чуть ли не пополам, опирается на сучковатую палку. Одет небрежно: рубаха ниже колена, безрукавка мехом внутрь, валяная шапка натянута до носа, а из-под неё по-звериному сверкают глаза.

— Что, малец, упустил свое счастье? — присаживаясь на камень, без приветствий и вступлений спрашивает он.

— День! Всего лишь день подождать не захотела! — в голос кричит парнишка.

— День… — ворчливо передразнивает собеседник. — Знаешь, какие бывают дни иной раз? Всю судьбу переворачивают. И как судить можешь о том, чего она не захотела? Ты вот что, малец… Иди отсюда по добру. Место тут такое… Сам знаешь. Иди!

Юноша послушно встаёт, шмыгает носом и рукавом вытирает зарёванное лицо.

— Уйду. Сейчас и уйду. Больше мне здесь делать нечего.

Перевожу дыхание, открываю глаза, нащупываю кулон на артефакте и перебрасываю назад.

— Что? — выдыхает Альфред. — Что ты видела?

Не знаю, сколько длился мой транс, но, кажется, что побратим на это время дышать забыл.

— Кто такая Иль? — в лучших традициях царя Соломона задаю я встречный вопрос.

Глава 15

— Идите уже, — отмахнулся Альфред, — отдыхайте. Пубок, ты выходной бы себе устроил, а то Лилит уже скоро забудет, как муж выглядит.

— Не забудет. Я ей об этом регулярно напоминаю, — светло улыбнулся бывший наёмник, вспомнив о жене.

Король ходил по кабинету, подходил к окну, поправлял бумаги на столе, присаживался в кресло у камина, опять вставал. Подошёл к шкафчику на гнутых ножках, достал пузатую бутылку.

— Будешь? — Когда я отрицательно покачала головой, поставил назад. — Тогда тоже не буду.

Я не торопила побратима. Сам захотел разобраться, вот пусть и соберётся с мыслями. Для меня его рассказ это более или менее интересная история, а для