заметили падающий из кухни тусклый свет. А ещё здесь пахнет домашней едой. Это непривычно. Когда я была здесь последний раз, кухня выглядела девственно-чистой, а Мирон заказывал для нас ресторанную еду. Я думала, примерно так же будет и в этот раз. Готовить я не умею. Разве что могу пожарить яичницу, закинуть спагетти в кастрюлю и отварить пельмени. Проведя большую часть жизни на бегу, в детском доме и на съёмных квартирах, я так и не научилась сносно готовить.

— Сюрприз! — радостно восклицает появившаяся из гостиной взлохмаченная голова Марка.

— Хуйприз, — цедит сквозь зубы Мирон, буравя брата тяжёлым взглядом. — Ты надолго? Или забрать тряпьё заехал?

Перевожу взгляд с одного Гейдена на другого. Дьяволу испортил планы брат-близнец-клоун? Их перепалки веселят меня. Мирон рядом с братом всегда открывается мне с другой стороны. Марк — это его слабость. Даже чудовищу важно иметь рядом семью.

— Вообще-то, я теперь здесь живу. Привет, соседка, — улыбается Марк, развязно подмигивая мне. — Ева сварила суп. Ты любишь суп?

Пожимаю плечами.

— Ева тоже здесь? — спрашивает Мирон. — Какого хуя, Марк? Почему не позвонил?

— Мы пытаемся восстановить дружеские отношения. Куда мне было её вести? К матери? Ты кису свою что-то туда не тащишь. А трахаться можете и при мне. Я прикупил набор берушей и натяну маску для сна. Подглядывать не буду! Обещаю. Или валите в отель. — С этими словами Марк исчезает из моего поля зрения, а Мирон с тихой руганью швыряет пакеты с покупками в угол.

Запускает пальцы в волосы и с прищуром смотрит на меня.

— Поехали отсюда.

— Куда?

— Да хоть куда. Я не настроен сегодня на общение с кем-то, кроме тебя.

Отрицательно качаю головой.

Двигаюсь к Мирону ближе и кладу ладони на грудь, прямо туда, где бьётся дьявольское чёрное сердце, которое я мечтаю завоевать и приручить. Заглянув ему в глаза, произношу:

— Давай останемся. Если не хочешь общаться, пойдём в душ и спать. И никто нам не помешает.

Я правда хочу остаться. Побыть рядом с людьми, которые знают Мирона лучше меня. Посмотреть, как он себя ведёт с ними. Такой же закрытый, что не пробиться, или… это только для меня он такой?

Откройся для меня чуточку больше.

Я чувствую, что, несмотря на всю сложность и неэмоциональность, какие-то собственные тараканы в голове, а может быть, и страхи, Мирон понемногу пропускает меня на свою территорию. Я стараюсь двигаться аккуратно, шаг за шагом. Боюсь наступить на мину и подорвать такой хрупкий и совсем новый мост, что мы выстраиваем друг к другу.

Вздохнув, Мирон смыкает веки и накрывает своей рукой мою ладонь, сжимает.

— Уговорила.

22.1

Быстро мою руки в ванной, боясь пропустить что-нибудь интересное, и захожу в кухню-гостиную. Останавливаюсь в дверях и наблюдаю за картиной, которая никак не укладывается в моем мозгу.

Ещё на днях и подумать не могла, что буду проводить свои вечера в компании братьев Гейден и миловидной блондинки Евы. Последней, кажется, больше всего некомфортно. Она то и дело поправляет волосы, то убирая их за уши, то опять выправляя, натянуто улыбается и стискивает руки между коленей, поджимая губы на очередную шутку Марка. А потом и вовсе вскакивает со стула и несётся к плите, где из булькающей кастрюли поднимается ароматный пар.

Приподнимаю брови. Так про суп это была не шутка?

— Кто-нибудь хочет есть? — спрашивает Ева в воздух. — Всё готово.

По её прямой спине и дёрганым движениям у меня на секунду складывается впечатление, что она здесь не по своей воле. Марк её насильно притащил и удерживает в заложниках?

— Нет, — отрезает Мирон.

Умеет он одним словом и тоном отрубить у человека любое желание на существование. Сегодня он не смотрит на Еву «по-особенному». Он вообще никак на неё не смотрит, и это греет мою душу и тело. Может быть, мне удастся занять её место в его жизни? Или взобраться ещё выше и выгравировать на каменном сердце плохого парня своё имя?

— Да! — воодушевлённо вскрикивает Марк и ковыляющей походкой двигается к кухонному острову, где Ева уже суетясь расставляет тарелки, стараясь ни на кого не смотреть.

Вот кто чувствует себя в своей тарелке — так это точно младший Гейден. Черпает ложкой суп и вгрызается зубами в хлеб. Умудряясь при этом болтать без умолку, разряжая атмосферу, которая начинает наэлектризовываться от его брата.

Мирон отнёс мои пакеты в свою спальню и теперь сидит на диване, откинувшись на спинку и широко расставив в стороны колени. Он успел переодеться в синюю футболку и мягкие спортивные штаны. И теперь следит за ситуацией исподлобья, отбивая пальцами на левом бедре какой-то одному ему понятный ритм. Мой взгляд против воли опускается на ширинку Мира и застывает там. Я становлюсь озабоченной нимфоманкой.

Хочу касаться его. Целовать. И просто быть рядом. Оказывается, мне так немного надо для того, чтобы ощущать себя цельной и счастливой.

От энергии молчаливого Мирона разве что не потрескивает воздух, настолько он напряжён и не рад собственному брату и его гостье и не собирается этого скрывать. Но по какой-то причине выгнать их в своей хамской манере не спешит. Я могу лишь догадываться, о чём он думает в своей темноволосой голове, и у меня чешется язык задать ему несколько личных вопросов.

И я обязательно это сделаю, после того как наша семейная вечеринка закончится.

— Я ничего не буду. Мы уже поели, спасибо, — произношу, громко обозначая своё присутствие.

Мирон замечает меня и припечатывает таким откровенным взглядом, что становится жарко, несмотря на широко приоткрытую створку окна.

— О, киса! Заходи, чего в дверях встала? Мы тут никто не кусаемся. Пираньи же с нами нет. Еву ты уже знаешь? — спрашивает Марк, показывая ложкой в сторону застывшей у кухонного гарнитура блондинки.

Она взмахивает рукой и робко улыбается. Словно проверяет, не наброшусь ли я на неё опять с обвинениями. У меня не то настроение, чтобы ругаться, поэтому я посылаю ей приветливую улыбку и оборачиваюсь к братьям. Они интересуют меня больше, чем Ева. Особенно один из них.

— Иди сюда, Ангелина. — Мирон хлопает по диванной подушке рядом с собой, приглашая сесть рядом.

И кто я такая, чтобы отказываться?

Диван огромный и мягкий, а я устала, и меня клонит в сон. В квартире Мирона я чувствую себя уютно. Не гостьей. Нет никакого чувства скованности