Оборвав смех, Аннабель покачала головой.

– Меня ждут друзья. И вот еще. – Она отколола от платья небольшую серебряную брошь в виде цветка с жемчужными капельками росы. – Возьмите.

Я отпрянула.

– Нет-нет!

– Возьмите, – повторила она настойчиво, протягивая мне украшение. – Я ведь вижу, вам неловко с таким вырезом, а шаль все время распахивается. Так что берите. Взаймы, разумеется. А впрочем…

Аннабель легко и грациозно шагнула вперед, выдернула из-за моего корсажа любоцвет и ловко сколола концы шали брошью, приколов заодно и цветок.

Я прикусила губу.

Говорят, самое точное отражение женщины – в мужских глазах. Если так, то призрак был прав, уверяя, что это вульгарное платье вызывает самые нужные мне – нескромные – желания. Но теперь-то мне кого очаровывать?

– Я не могу, – слабо возразила я.

– Оставьте, – отмахнулась она уже с некоторым раздражением. Минута слабости прошла, и теперь Аннабель, кажется, жалела о своем порыве. Или о чем-то другом? – Вернете вместе с платьем. До свидания.

И ушла, оставив меня беспомощно перебирать в голове бесполезные уже ответы. Так вот чье это платье! Могла бы и догадаться.

Я присела на бортик фонтана и огляделась по сторонам. Уже стемнело. Музыканты настраивали инструменты. Лоточники бойко торговали пирожками и сладостями, прямо на улицах варили пунш, который наливали всем желающим за счет городской казны.

Людям вокруг было хорошо: они пили, смеялись и веселились на свой лад. В эту волшебную ночь все живут как бабочки, легко и весело, не задумываясь о грядущем дне и его печалях. Завтра взойдет солнце и опалит крылья легкомысленных мотыльков, заставляя их спуститься на грешную землю, но пока еще вся ночь впереди! Можно плясать у костров и горланить песни, можно обниматься куда откровеннее, чем позволяют приличия, можно дарить девушкам цветы, срывая взамен поцелуи…

Вид бесшабашного праздника, на котором я чувствовала себя лишней, действовал на меня угнетающе. Осси и Дэнни куда-то запропастились, и я вдруг рассердилась. Это был самый ужасный, самый нелепый бал цветов в моей жизни! Не буду их ждать. Судя по всему, Дэнни готов на все, чтобы забыться, а Осси придется его караулить и вытаскивать за шкирку из неприятностей. Я им лишь помешаю, так что можно возвращаться в университет. Все равно веселиться желания нет. Лучше я встречу рассвет в оранжерее – там ведь тоже есть цветы! Могу даже станцевать с Бартом.

Одну из улиц перекрыли, готовя фейерверки, так что идти пришлось кружным путем. Я медленно шла, влекомая толпой, и мечтала поскорее вырваться из шума и веселья, от которых разболелась голова.

Бурлящий поток людей выплеснул меня к входу в ратушу. Площадь была запружена народом – простолюдины глазели на веселье аристократов. Раззолоченные кареты, важные слуги, девушки в разноцветных воздушных платьях, похожие на изысканные цветы.

По ступеням ратуши гордо поднимались две орхидеи, белая и розовая, сцепившись локтями с мужчиной в черном фраке. Три петунии, идущие под ручку, тихо хихикали, следуя за важной дамой в костюме хризантемы. На волосах ее была закреплена премилая шелковая шляпка в виде скрученных из ткани цветов. Красавица в костюме томной мимозы взяла под ручку тучного господина, не сводившего с нее глаз.

Насмотревшись вдоволь – а ведь где-то там мама с папой и, конечно, Ричард! – я принялась проталкиваться к выходу с площади. До боковой улочки оставалось всего несколько шагов, когда в небе расцвели фейерверки. Первый залп, самый слабый, и все же зрелище было потрясающее. Огни складывались в цветочные головки дивной красоты, мимолетные, как цветение настоящих роз и фрезий.

Любоваться ими я не стала, бросила лишь короткий взгляд и поспешила прочь. На душе было муторно, сердце сжимала неясная тревога. Предчувствие? Обычные для дам в положении страхи? Как бы там ни было, я ускорила шаги, торопясь возвратиться в безопасную гавань.

Навстречу мне шла изрядно подвыпившая гортензия в обнимку с хитроглазым вьюнком, который что-то шептал ей на ушко, бесстыдно оглаживая подругу чуть ниже талии. Я смущенно отвела глаза, что-то заставило меня оглянуться. Очередная вспышка в небе осветила толпу позади, и взгляд выхватил среди моря людей знакомое лицо. Ричард?! Не может быть! Что ему тут делать?

Я крепко зажмурилась и сжала кулаки, как детстве. Умоляю, пусть окажется, что он мне всего лишь померещился! Тактика оказалась не лучшей. Когда я открыла глаза, Ричард уже целеустремленно пробирался сквозь толпу. Он крутил головой, кого-то выглядывая, и у меня похолодела спина, когда я поняла кого. Он меня почуял! Унюхал, как борзая – дичь. Как глупо, как опрометчиво было сюда приходить!

В голове билась единственная мысль. Бежать! Я метнулась в сторону, чувствуя, что не успеваю. Что он идет по следу и вот-вот меня схватит! Почти пустынная улица была как на ладони, стоит Ричарду на нее свернуть, и он неминуемо меня увидит!

Завидев темный провал между домами, я метнулась в него. В маленьком переулке, похожем на каменный колодец, было темно и тихо. Свет в окнах не горел, и неудивительно – редко кто в эту ночь оставался дома. Всего в нескольких десятках метров отсюда шумел и бурлил праздник, тут же сгустилась чернильная темнота, слегка разбавленная лунным светом и отблесками разноцветных огней в небе.

Боясь пропустить опасность, я повернулась лицом к входу в переулок и стала потихоньку, шаг за шагом, отступать в его темную глубину. Ничего не видя, я пятилась и пятилась, пока не уперлась спиной в стену. Камни холодили лопатки сквозь тонкое платье, но у меня на лбу выступила испарина. Сердце колотилось, как у пойманной птички. Я и была птичкой, угодившей в силок!

Потом треск фейерверков умолк и в наступившей тишине голос Чарльза произнес с ленцой:

– Дик, тебе померещилось.

– Нет! Я уверен, – ответил ему Ричард отрывисто. Судя по звуку шагов и стуку трости, они вот-вот пройдут мимо. Или не пройдут?

Стук утих, и у меня похолодело в груди.

– Что за блажь? – тоном изнеженного денди поинтересовался Чарльз и вздохнул. – Впрочем, как знаешь.

– Я должен проверить.

Шаги все ближе, ближе… и некуда бежать!

От паники у меня подгибались колени, а с неба издевательски ярко подмигивала полная луна. Самое время для ритуала, будь он неладен!

– Выходи, – остановившись под аркой, позвал Ричард негромко. – Эмма, лучше выйди сама, слышишь?

Я видела лишь силуэт в шляпе и с тростью, но от ужаса у меня дыбом встали волоски на руках и шее. Кружилась голова. Я чувствовала, что вот-вот не выдержу, закричу и метнусь вперед, ведомая древним инстинктом. Спасаться!

И тут кто-то схватил меня за талию и зажал рот, глуша крик. От испуга все мои чувства разом обострились. На меня обрушился каскад звуков и запахов: чьи-то крики и смех; чуть слышное ругательство Ричарда, запнувшегося обо что-то в темноте; тихое дыхание нападающего и запах его одеколона – дымчато-копченый, древесный – березовый деготь, бергамот и можжевельник. Рука у него не грубая, пальцы изящные, разве что заусенец на среднем царапает мне щеку. Не похоже на какого-нибудь грабителя! Наверное, это Чарльз. Подобрался с другой стороны, пока Ричард меня отвлекал.