«Отлить»? К щекам прилила краска. Как грубо! Даже нарочито грубо, ведь с Ричардом инспектор разговаривал вполне пристойно.

Я вскинула голову, собираясь указать полицейскому на недопустимость его поведения… и заметила насмешливые огоньки в его серых глазах.

– Вы надо мной смеетесь.

– Немного, – признал он без тени смущения. – Ты так очаровательно злишься. Ладно, шутки в сторону. Вижу, тебя не очень-то встревожили убийства?

Я пожала плечами. Это казалось каким-то далеким, ненастоящим. Мне ли бояться гипотетического уличного убийцу, когда опасность подстерегает меня прямо в супружеской постели?

– Мне очень жаль бедных девушек, инспектор. Но при чем тут я?

Полицейский небрежно прислонился плечом к фонарю. Блеснули в улыбке белые зубы. Он походил на благородного разбойника, каких не бывает в реальности – они обитают лишь на страницах книг. Казалось, сейчас он вытащит шпагу, вежливо поклонится и предложит выбирать: кошелек или жизнь?

Вместо шпаги он вынул из кармана завернутый в бумагу пирожок и протянул мне.

– Возьми. И перестань так на меня смотреть. Я не кусаюсь.

И подмигнул, нахал!

– Вряд ли ты ужинала сегодня, – пояснил он, увидев, с каким недоумением я взираю на его щедрый дар.

«Леди не станет есть на улице, даже если умирает с голоду!» – эхом прозвучал в памяти ледяной голос наставницы по этикету, престарелой мисс Амалии Эттон.

Пирожок пах восхитительно – и сулил запретное удовольствие! – так что я взяла сверток у инспектора, невзначай коснувшись его горячих сухих пальцев.

– Благодарю, – проговорила я тихо и несмело куснула промасленный уголок. Мм, как вкусно!

Мистер Лэйн отмахнулся.

– Ешь и пойдем. У меня еще дел полно, а насчет убийств я не шутил. Не стоит тебе гулять в одиночестве.

Что мне оставалось делать?..

Мы вновь шли по улице в молчании, и это молчание было… Напряженным? Интригующим? Опасным? В каждой подворотне мне теперь мерещились смутные тени. В каждом окне виделись странные силуэты. В каждом вскрике слышалась смертная мука. Веселый праздник казался лишь декорациями для страшной сказки, а мы сами… Кем были мы? Героями? Зрителями? Статистами? Не злодеями, это уж точно.

Инспектор быстро почуял мою нервозность. Вздохнул тяжко-тяжко, возвел очи горе – дескать, с каких небес на него свалилась эта обуза? – и набросил мне на плечи свой пиджак.

– Не дрейфь, я тебя в обиду не дам. Хотя стоило бы.

Полицейский помрачнел, и я не стала допытываться, что он имел в виду. Просто шла вперед, стараясь не всматриваться в темные переулки, – долго я еще буду от них шарахаться! – и мечтала поскорее добраться до постели.

Чтобы я еще хоть раз поддалась на уговоры призрака! Знала ведь, что ничего путного из его затеи не выйдет. Разве что с Фердинандом Блэкберри познакомилась, если нашу недолгую встречу можно так назвать. Жаль, что список Барта оказался таким коротким!..

В реальность меня выдернул резкий рывок. Я невольно охнула.

– Стой! – скомандовал инспектор, к чему-то прислушиваясь. – Так, пойдем другой дорогой.

– Почему?.. – начала я и осеклась.

Из-за поворота, громыхая, выкатилась железная урна. Густо запахло табаком, кислятиной и еще чем-то неприятным. Послышались сдавленные вскрики и странная возня.

– Ах ты!.. На! – прокричал знакомый злой голос, и что-то влажно хлюпнуло.

Меня передернуло. Осси?! Второй – заплетающийся – голос я опознала после короткой заминки.

– Мразь!.. Щас… – спотыкаясь на каждом слове, ругался Дэнни. – Иди… сюда, гад…. Да я тебя… я тебе…

В ответ заревел незнакомый бас, которому вторило еще несколько воплей разной степени цензурности.

– Уй! – взвыл Дэнни. – Ну ты…

Голос его оборвался. Глухо упало что-то тяжелое.

– Дэнни! – заорал Осси, и его отчаянный крик ножом полоснул по сердцу.

Я не выдержала – бросилась к ним. И была остановлена рывком.

– Куда? – хмуро поинтересовался инспектор, бесцеремонно держа меня за шкирку.

– Пустите! – Я отчаянно дернулась. – Там мои друзья, я должна им помочь!

– Помочь? – насмешливо переспросил полицейский. – Ты себя в зеркале видела, котенок?

Как ни обидно признавать, он был прав. У меня даже зонтика – главного оружия леди – при себе не было! Разве что шляпная булавка…

Зато у меня под рукой сильный мужчина, который – разумеется! – будет счастлив помочь слабой женщине. Главное, его в этом убедить.

Я постаралась отрешиться от жутких звуков драки.

– Вы правы, сэр, – смиренно согласилась я, опустила очи долу и умоляюще сложила руки: – Но вы – другое дело, сэр! Мистер Лэйн, прошу вас, помогите!

Взгляд полицейского я ощущала почти физически. Словно перышко скользнуло по моей шее, пощекотало кожу в районе груди и упало в бесстыдные глубины декольте. Что-то определенно есть в непристойных платьях…

Инспектор фыркнул и отвернулся.

– С какой стати я должен в это вмешиваться? Двое дерутся – третий не встревай, слышала такое?

– Вы же полицейский! – возмутилась я, выйдя из роли милой дебютантки. – И сами назвались чудом!

Драгоценные секунды утекали сквозь пальцы. Каждый вскрик, каждый глухой удар за поворотом эхом отдавались в ушах.

Инспектор поправил методично:

– Я полицейский, но не констебль. И я назвался твоим чудом, персональным, а не общим. Разницу понимаешь?

Разумеется, я все понимала. Но…

– Их же там убивают! Прошу вас…

Мистер Лэйн тяжко вздохнул и взъерошил темные, жесткие на вид волосы.

– Не убьют.

Он так резко меня отпустил, что я чуть не потеряла равновесие. Инспектор придержал меня за плечо.

– Спасательница! Сама едва на ногах стоишь.

Прежде чем я нашлась с ответом, его уже и след простыл.

В многоголосие драки влился еще один исполнитель. Он легко перепел драматическую партию Осси, а в ритм затрещин и вскриков вплелся уверенный барабанный бой ударов. От глухих звуков драки, всхлипов и стонов меня замутило. Я прижалась спиной к чьей-то двери – ноги меня не держали – и позволила себе на минутку прикрыть глаза.

Должно быть, времени прошло совсем немного, хотя мне все это показалось нескончаемым.

– Эмили, ты как? – Встревоженный басок Осси раздался так близко, что я отшатнулась и ушибла плечо о дверной молоток.

Сморгнула выступившие от боли слезы и заверила:

– Все хорошо.

Инспектор Лэйн сгрузил беспамятного Дэнни на крыльцо, отряхнул руки и одернул манжеты сорочки. От облегчения – они живы! – хотелось смеяться и плакать.