Да и восприимчивость к чужим эмоциям не слабее, только не развита. Но когда Равновесие указало на Юру как на потенциального Паладина, Олег первым воспротивился. Понимаешь, он хочет, чтобы его брат прожил спокойную человеческую жизнь и ни в коем случае не впутывался во все это.

Прозвучало странно. Будто в глубине души Вадим и сам в какой-то мере жалел о выпавшей ему участи Паладина. Вот только вряд ли отдавал себе в этом отчет. Быть может, именно из-за этих сомнений добренькое Равновесие и подкинуло ему испытания?

Вадим между тем продолжил рассказ:

— Так вот, в то время Олег был самым отчаянным из нас, самым рискованным. Эридан даже неосознанно всегда ориентировался на Орбаган. Точнее на то, что не имеет права умереть, оставив империю без достойного преемника. Я же, — Вадим невесело усмехнулся, я почему-то поняла, что он не был так откровенен ни с кем и никогда, — всегда действовал с оглядкой, по крайней мере, тогда. Мне казалось, что у меня еще вся жизнь впереди, и я старался быть осторожным. Я иногда вообще не понимаю, почему Равновесие меня выбрало, — он несколько секунд молчал, словно застыдился своих слов. — Олег же в отличие от нас всегда ставил Равновесие на первое место. Казалось, что он уже давно все для себя решил. По крайней мере, мы так думали, да и сам он был в этом уверен. И тогда ему выпало испытание.

— Кхм, странно как-то, — не поняла я. — Зачем Равновесию его испытывать, если Олег и так был предан?

Вадим лишь пожал плечами, мол, высшим силам виднее.

— Совет тогда наседал на Притию, сейчас этот мир закрыт. Я уже и не помню суть конфликта, но Совет был решительно настроен на захват, местные сопротивлялись, и речь шла уже даже не о присоединении, а о полном уничтожении. Мы узнали о происходящем слишком поздно, никого в живых не осталось, мы успели спасти только одну девушку. Ее звали Тамина. Она потеряла всех, сама чудом спаслась. Именно Олег нашел ее в развалинах одного из домов. Практически мертвую. В целительных способностях он превосходил тогда и меня, и Эридана. Он выходил ее. Тамина же Олега просто боготворила, да и он влюбился в нее без памяти. При этом заметь, он по-прежнему был с нами, мы настырно противостояли Совету. Так прошло около полугода. Но все чаще наши вылазки едва не оканчивались трагедиями. Враг словно наперед знал все наши ходы. У Эридана первого закралась мысль о предательстве. Он поделился ею со мной. Мы были уверены друг в друге и, конечно, же в Олеге. Подумали на Тамину, потому что она знала обо всех наших планах, мы ничего от нее не скрывали. Мы Олегу сначала не сказали о наших подозрениях, решили с Эриданом устроить проверку.

Вадим немного помолчал и мрачно продолжил:

— Мы как раз тогда собирались сделать разведывательную вылазку в Иртес, нужно было кое-что выяснить. Мы специально подняли эту тему при Тамине. Но в Иртесе мы отправились не в то место, о котором говорили, а в другое, Олег сначала удивился, но мы сказали, что потом все объясним. Изначально мы собирались обследовать тайное ущелье, которое вело к одному из ирбейских военных лагерей, но затаились неподалеку и принялись ждать. И в то время, на которое мы первоначально договаривались, в ущелье нагрянула целая армия, которая буквально перевернула там каждый камень, ирбейцы явно кого-то искали. И тогда мы с Эриданом откровенно высказали свои подозрения Олегу. Он сначала не хотел верить, пытался найти объяснения, но разумом прекрасно понимал справедливость наших слов. Мы не стали Олегу ничего советовать, он сам должен был решить, как поступить, и мы с Эриданом не вмешивались.

Вадим вздохнул. Наверное, уже жалел, что начал этот рассказ. Ведь, по сути, выдавал тайну друга. Но с другой стороны, словно что-то и вправду побуждало его сейчас откровенничать.

— Тамина все отрицала. Либо она это делала очень искренне, либо Олег уж очень сильно хотел ей верить… Мы решили прибегнуть к проверке ее сознания. Ну помнишь, как я двойника Полянского проверял? Олег сам это сделал, не потому что ему нужно было убедиться самому, а потому что в этом плане был способнее нас. Ты бы видела, что с ним творилось. Наши худшие подозрения подтвердились. Выяснилось, что Тамина была изначально подослана к нам Советом, нашу встречу подстроили, с ней связывались переносом сознания и она сдавала нас с потрохами… И мы с Эриданом опять же оставили решение за Олегом. Хотя Эридан и предложил ему просто изолировать Тамину в каком-нибудь мире, чтобы выдавать она нас больше не смогла. Ведь мы знали, как Олег ее любит и, быть может, со временем она бы изменилась в лучшую сторону. Но Олег все решил по-своему. Он просто ее прогнал. Я вообще не представляю, как у него на это хватило душевных сил… Но Тамина упорно отрицала свое предательство, мы с Эриданом все-таки вмешались и попытались убедить Олега дать ей шанс, но он остался непреклонен. Тамина ушла. Куда — неизвестно.

Вадим снова замолчал. В тишине прошло минут пять не меньше. Я тоже ничего не говорила. Было тоскливо до жути. Все-таки правильно Прядущий сказал, я вот ворчу на Паладинов, а ведь их доля куда тяжелее и безрадостней, чем я могу себе представить…

— Примерно через месяц нам удалась захватить одного из приближенных Главы. Он оказался тем еще трусом и очень многое нам поведал. И среди всего прочего… — Вадим перевел дыхание. — В общем, не виновата Тамина оказалась, не предавала она нас. Ее банально использовали. Она от рождения была неосознанным телепатом, а они просто прослушивали ее мысли, она даже не подозревала об этом… Мы пытались ее найти. И нашли. Уже мертвой. Она покончила с собой.

Я ахнула. Да сколько же судеб уже искалечил этот проклятый Совет!

— Прошло уже пять лет, вроде как время лечит, но Олег явно ничего не забыл и не простил себе. Внутри него так занозой и сидит та боль, которая нет-нет да и мелькнет в глазах, быть может, ты сама это замечала. Самое странное, что он не отрекся от Равновесия, хотя позже выяснилось, что его таким образом проверяли, и он эту проверку прошел. Я не знаю, как бы я поступил на его месте… Просто Олег очень силен духом, нам всем нужно на него равняться.

Вадим некоторое время молчал.

— Так что ты правильно сказала, не стоит любить героев, — ровным голосом произнес он, — как и героям нельзя любить.