Я одарила его наглой улыбкой, а он в ответ шлепнул меня по заднице. Выходя на улицу, мы, не задумываясь, взялись за руки. И вдруг меня ослепили вспышки фотоаппаратов.

Они были везде.

Не понимаю, как это произошло, но на ступеньках отеля собрались папарацци, не менее пяти человек, и они без остановки фотографировали нас.

– Подриг! – крикнул один из них. – Кто она?

– Подриг! Посмотри сюда. Улыбнись. Девочка, как тебя зовут?

Я открыла рот, собираясь что-нибудь ответить, но Подриг прижал меня к себе и спешно прошептал:

– Ничего не говори.

Поэтому я просто улыбалась, пока мы спускались по ступенькам и шли к ожидавшему нас такси. Хотя по идее я должна была рассердиться от такого бесцеремонного вмешательства и от того, что нас сфотографировали, не спросив согласия, но я была приятно возбуждена, и меня посетила мысль: «Может быть, мама увидит эти фотографии и начнет мною гордиться».

Ну не глупость ли?

Может быть, и глупость, но я продолжала улыбаться в камеры и подняла подбородок, чтобы хорошо получиться на фото, а еще я была рада тому, что на мне надето пальто. Когда я садилась на заднее сиденье такси, а швейцар отеля держал для меня дверцу, я даже слегка помахала фотографам рукой (такой типичный королевский жест).

Я почувствовала себя на месте Сандры.

Теперь понимаю, почему она так все это любит.

– Ничего себе, – сказала я Подригу, когда он подтвердил водителю адрес больницы. – Это было просто безумие! Это же не часто происходит?

Я вспомнила новогоднюю ночь, а тогда ни одного папарацци на горизонте не было.

– Нет, не часто, – ответил он. – Если не считать тех случаев, когда со мной дама.

Мой желудок заболел от мысли о других женщинах, хотя я понимала, что ни с одной из них у него не было ничего серьезного.

– Как они узнали?

– Уверен, кто-то из сотрудников отеля настучал. Сообщил, что заметил меня с женщиной, и они налетели как саранча.

– А они были у тебя дома? – спросила я.

– На следующий день после травмы они там практически лагерь разбили. Все ждали, что удастся что-нибудь выведать. Это одна из причин, почему я хотел остановиться в отеле. Ненавижу, когда они подбираются к моему дому, когда влезают в мою частную жизнь, и все такое.

– А почему ты не хотел, чтобы я им ответила?

– Я не хочу, чтобы они узнали твое имя, – сказал он и сжал мою руку. – Не потому, что я стесняюсь тебя, просто… – Он глазами показал на водителя, который, без сомнения, подслушивал наш разговор.

Я поняла, что именно он имел в виду. Если они узнают, что меня зовут Валери Стивенс, им не составит труда провести небольшое расследование, и тогда это может очень осложнить реализацию нашего плана. Нам сложно не проколоться, когда мы имеем дело лишь с членами его семьи, а если весь мир (хотя бы население Ирландии) будет за нами наблюдать?

Мы подъехали к больнице в назначенное время, хотя у меня сложилось впечатление, что таксист старался ехать как можно медленнее, и я снова получила возможность воочию убедиться, что жизнь Подрига в Шамблз совершенно не похожа на его жизнь в Дублине. Здесь, в Дублине, я ощущала его звездный статус, я видела, как люди смотрят на него. Не так, как обычно смотрят на родственника или соседа, а с восхищением и подобострастием.

Даже девушка-администратор, провожая нас до кабинета доктора, рассмотрела меня с головы до ног. Я знала, Подриг меньше всего хотел, чтобы просочилась информация о его диагнозе – пока он сам не решит об этом объявить, – потому что это будет означать конец его карьеры. И я была уверена в том, что персонал больницы не станет выдавать сведения о своих пациентах. Но эта девушка, без сомнений, была удивлена тому, что он пришел со мной и что мы ведем себя как пара.

«Это все из-за его репутации, – напомнила себе я. – К тебе это не имеет никакого отношения. Хватит думать, как твоя мать».

Подриг тем временем очень нервничал. Пока мы ждали врача, он стучал пальцами по колену и ерзал на стуле. Я взяла его за руку, просто чтобы напомнить, что он не одинок и что я рядом, и он сжал мою руку так, словно схватился за спасительную соломинку.

Доктор вошел до того, как моя рука полностью онемела.

– Добрый день, Подриг, – сказал он и с удивлением посмотрел на меня, закрывая за собой дверь. – И вам добрый день, мисс.

Подриг откашлялся.

– Надеюсь, вы не будете возражать. Это моя невеста, Валери.

– Невеста? – От удивления брови доктора поползли вверх. – Извини, я и не предполагал, что ты обручен.

Он сел за стол и посмотрел на мою руку, на которой до сих пор не было кольца. Дело в том, что отец Подрига еще не дал ему кольцо, так как бабушка хотела, чтобы это было сделано в торжественной обстановке в присутствии всех членов семьи. В этой связи она решила организовать для нас официальную помолвку, которая была запланирована на конец недели. Не уверена, что легко перенесу это, но выбора у меня нет.

– Валери будет носить кольцо моей матери, – объяснил Подриг. – Оно хранится в семье.

– А, это прекрасно, – ответил доктор. Он открыл папку с документами, и его лицо приобрело очень серьезное выражение. – Итак, расскажи, как ты сейчас себя чувствуешь. Раз ты сам позвонил, я полагаю, симптомы усилились?

Подриг рассказал все, что с ним было с момента их последней встречи, в том числе и то, о чем я не знала. Например, он рассказал про боли в ногах по ночам, из-за которых стал принимать обезболивающее, прописанное его отцу, и периодически нечеткое зрение.

– Все, что ты перечислил, относится к очень распространенным симптомам, – сказал доктор, после того как Подриг закончил. – Причиной неврита является воспаление зрительного нерва. Оно может усиливаться или ослабевать, но, поскольку у тебя случаются приступы слепоты или нечеткого зрения, я вынужден забрать у тебя водительское удостоверение.

Подриг замер от неожиданности.

– Вы шутите?

Доктор посмотрел на него.

– Только не говори, что приехал сюда на машине.

– За рулем была я, – пришлось вмешаться. – Он после того случая не водит.

– Подриг, мне очень жаль, но таковы правила. Одной из самых трудных задач, с которыми сталкиваются люди с таким же диагнозом, как у тебя, является задача научиться полагаться на других. Тебе повезло – у тебя отличная поддержка.

– Но как же мне быть, ведь, если я не смогу водить… – начал он неуверенно. – Это мое все. Это моя свобода.

Доктор ободряюще улыбнулся.

– У тебя начнется совершенно новая жизнь. Сначала будет непросто. И возможно, дальше будет лишь труднее.

– Тогда… – произнес Подриг, нервно сглатывая, – если я больше не могу водить, то что с игрой?