Слуги ушли. Слабый ветерок трепал флаги, море чуть волновалось, корабли начали грести прочь от подветренного берега. Этельстан спешился и в сопровождении всего одного священника пошел к шатру.

— Это епископ Ода, — сказал Финан.

Этельстан помедлил у открытого дверного проёма, обернулся, бросил взгляд туда, где над воротами Черепа стоял я, и насмешливо поклонился. А потом они с Одой исчезли в шатре.

— Двое их, двое нас, — сказал я Финану.

— Может, он замыслил тебя убить! — встревожилась Бенедетта.

— Финан и я? Да против короля и епископа? — я поцеловал её. — Помолись за их души, amore.

— Вызови дьявола! — потребовала Алайна.

— Молитесь, чтобы он нам не понадобился, — проворчал я и спустился по лестнице в поисках сына. — Если к шатру приблизятся воины, — сказал я ему, — высылай за ворота столько же. — Я кивнул Редбаду: — Отворяй!

Поднялся огромный засов, скрипнули петли, распахнулись тяжёлые створки.

И мы с Финаном пошли встречаться с королём.

* * *

Я в кольчуге и со Вздохом Змея на боку. Сапоги в навозе со двора, куда деревенские согнали свой скот. Я потел и, наверное, вонял, как загнанная в угол куница. Я усмехнулся.

— Что смешного? — мрачно спросил Финан.

— Нас загнали в угол, да?

— Это тебя веселит?

— Лучше смеяться, чем плакать.

Финан пнул камешек, и тот покатился по песку.

— Мы пока ещё живы, — безрадостно заявил он.

— Тебе понравится Вилтунскир, — ответил я. — Изобильные сады, прекрасные женщины, откормленные коровы, тучные пастбища.

— В тебе полно дерьма, — сказал он, — и пахнешь ты дерьмово.

Подойдя к нарядному шатру, мы умолкли. Я первым нырнул в низкий входной проём и увидел Этельстана, развалившегося в богато украшенном кресле, вытянув ноги. Он потягивал вино из кубка. Видимо, из римского стекла — такого тонкого. Этельстан улыбнулся, указав нам на два пустых кресла.

— Проходи, лорд Утред, — сказал он.

— Мой король. — Я почтительно поклонился, а потом кивнул епископу Оде, сидевшему с прямой спиной справа от короля. — Господин епископ, — приветствовал я его. Он склонил голову, но промолчал.

— Финан! — радостно приветствовал Этельстан ирландца. — Всегда приятно видеть твое уродливое лицо.

— Это взаимное удовольствие, мой король, — небрежно поклонился Финан. — Ты хочешь, чтобы мы оставили наши мечи снаружи?

— Финан Ирландец без меча? Это странно. Садитесь, пожалуйста. У нас нет слуг, так что угощайтесь сами. — Он указал на стол, где стояло вино, стеклянные кубки и серебряное блюдо с миндалем.

Я сел, и кресло скрипнуло под моим весом. Этельстан снова отпил вина. Он носил простой золотой обруч на длинных темных волосах, в которых на этот раз не были вплетены золотые нити. Кольчуга сияла, на ногах были высокие сапоги из мягкой черной кожи, руки в перчатках, на пальцах сверкают золотые кольца, усыпанные изумрудами и рубинами. Он посмотрел на меня с явным удивлением, и я подумал, как и всегда, когда встречался с ним, каким красивым он стал. Узкое лицо, широко посаженные голубые глаза, крупный нос и твердая линия губ, будто застывших в усмешке.

— Странно, не правда ли, — нарушил молчание он, — что беды всегда приходят с севера?

— Наши, кажется, пришли с юга, — проворчал я.

Он мое замечание проигнорировал.

— Кент? Там с недавних пор все тихо. Восточная Англия? Она признала меня королём. Мерсия мне верна. Даже в Корнуолле спокойно! Может, валлийцам мы и не нравимся, но проблем они не создают. Всюду, куда ни глянь, мир и процветание! — Он прервал речь, чтобы взять миндаль. — До тех пор, пока я не взгляну на север.

— Сколько раз я говорил, что скоттам нельзя доверять, мой король?

Лишь кривая улыбка в ответ.

— А нортумбрийцам можно? — спросил Этельстан.

— Припоминаю, как нортумбрийцы сражались за тебя.

— Это не ответ на вопрос. Можно ли доверять нортумбрийцам?

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— Я никогда не нарушал данную тебе клятву, мой король.

Он посмотрел так, будто мой ответ его позабавил. Если я — загнанная в угол куница, воняющая из-за близкой опасности, значит, он — угроза. Он — более крупный хищник.

— После смерти Гутфрита, — нарушил он короткое молчание, — Нортумбрия погрузилась в хаос.

— Так было и до его смерти, — резко ответил я. — Мои фермы сжигали, а твой друг Константин наводнил Камбрию своими войсками.

— Мой друг?

— Разве он не принес тебе клятву?

— Клятвы нынче уже не те, — небрежно бросил Этельстан.

— Вот чему ты меня учишь, мой король, — грубо сказал я.

Ему не понравился мой тон, и он отомстил язвительным вопросом:

— Почему ты не сказал, что Константин отправлял к тебе послов?

— А я должен отчитываться каждый раз, когда у меня бывают гости?

— Он предлагал тебе союз, — так же едко продолжил Этельстан.

— И еще раз предложил в прошлом месяце.

Он кивнул.

— Человек по имени Троэлс Кнудсон?

— От Эохайда.

— И что ты ответил Троэлсу Кнудсону, лорд Утред?

— Ты уже знаешь, — резко ответил я и остановился. — Ты знаешь, и все же ты здесь, мой король.

— С восемнадцатью сотнями воинов! И еще команды на кораблях. Будут ли они в безопасности в Линдисфарене?

— Некоторые сядут на мель при отливе, но снимутся с нее, когда вернется прилив. Они в безопасности. Но почему ты здесь?

— Чтобы пригрозить тебе, конечно же! — он улыбнулся. — Вы не попробовали вино!

Финан фыркнул.

— В прошлый раз твое вино было похоже на козлиную мочу, мой король.

— Это ненамного лучше, — Этельстан поднял свой бокал. — Ты чувствуешь угрозу, лорд Утред?

— Конечно.

— Сколько у тебя людей?

— Меньше, чем у тебя, мой король.

Он снова посмотрел на меня и снова развеселился.

— Ты напуган, лорд Утред?

— Конечно, напуган! Я дрался больше раз, чем ты праздновал дней рождения, и перед каждой битвой я был напуган. Человек не идет в бой без страха. Я молюсь, чтобы больше не увидеть ни одной битвы. Никогда!

— И ты собираешься отдать мне Беббанбург?

— Нет.

— Предпочтешь сражаться?

— Беббанбург мой, — упрямо сказал я. — Я прошу у тебя только одно одолжение.