Почтальон аж присвистнул, увидев интерьер дома:

— Неплохо вы здесь устроились!

Она поглядела на него с легкой опаской: не вытащит ли он из сумки вместо писем фотоаппарат и не нащелкает ли снимков. Может, это фальшивый почтальон?

— Что это вы так ко мне присматриваетесь?

Она огорченно покачала головой.

— Знаю, я уже начинаю вести себя как сумасшедшая, но с тех пор, как меня сняли на то видео, я чувствую себя на мушке. Мне все время кажется, что за мной следят.

— Да уж… Ну и штуку с вами провернули! Я слыхал об этом от женщин из магазина, — почесал затылок почтальон.

— А кто это был, они случайно не упомянули? — с ехидцей уточнила она.

— Да нет. Они и сами ломали голову, что же это за дурак такой в нашей деревушке живет.

— Вот и мне интересно, — буркнула Сабина.

— Знаете, нам даже стыдно перед вами за это. Я еще тогда, в магазине, сказал: мы гордиться должны, что у нас такая известная личность поселилась.

Сабина лишь усмехнулась и махнула рукой.

— Такова жизнь… Вот, я подписала. — Она протянула ему лист. — Это все?

— Да. — Спрятав бумагу в свою бездонную сумку, он пристально взглянул на женщину. — Пани Сабина, вы уж не беспокойтесь. Я разузнаю, кто это был.

Когда дверь за почтальоном закрылась, она тяжело опустилась на кухонный стул и посмотрела на хлебный нож, лежавший на столе.

— Мне нужно успокоиться. Просто успокоиться.

Телефон запищал сигналом, оповещавшим о получении сообщения:

В межсезонье Кася и Тео упрямо придерживались своего замысла — оживлять культурную жизнь здешнего народа: для этого они выдумали дискуссионный киноклуб с кулинарными мастер-классами после кинопросмотров. На сегодня был запланирован ужин в стиле «Крестного отца». На удивление, желающих принять участие хватало. Сабина поначалу такого намерения не имела, но после инцидента с почтальоном решила, что надо бы время от времени выходить в люди, а не то она совсем уж впадет в паранойю. «Но вдруг я встречу Бориса?» — уже надев куртку и теплую шапку, остановилась она на пороге.

Что ж, Сабина до сих пор краснела при воспоминании о своей пьяной выходке, но, судя по поведению парня, можно было надеяться, что все как-нибудь утрясется. Если из-за этой идиотской ситуации ей еще придется отказаться от посещения «Афродиты», то единственное, что остается, — это пустить себе пулю в лоб.

Временный кинозал, обустроенный в ресторане, выглядел вполне достойно. Как раз подходила к концу беседа о фильме. Сабина прислушивалась к дискуссии, стоя чуть поодаль, чтобы не наткнуться на Бориса. Впрочем, среди присутствующих она его не заметила и вздохнула с облегчением. Вскоре дискуссия ее утомила, и она отправилась на поиски Каси, которую нашла в конторе: та сидела, склонившись над счетами. Сабина постучала в фрамугу.

— Устрой себе перерыв и давай ко мне, я расскажу тебе, что сегодня отчебучила.

Тем временем в кинозале местный редактор Крис Конрад (в частной жизни — большой поклонник «Крестного отца» и Аля Пачино), который вел встречу, поднял вопрос о лояльности и ответственности за членов «семьи».

— А поскольку уж зашла об этом речь, — внезапно показалась рыжая голова Янки из магазина, — то признавайтесь-ка, кто снял на видео нашу писательницу!

— Вот именно! Это ж человек в собственном доме не может чувствовать себя в безопасности! Где это видано?! — поддержала ее другая женщина.

— А может, этот халтурщик с камерой не откуда-нибудь, а из самой нашей разлюбезной Варшавы приехал? — решил посеять зерно сомнения Крис Конрад.

— Да нет! — отмахнулась рыжая Янка. — Это ведь любительское видео, на телефон снятое, да и в газете упоминали, что материалы от местного жителя поступили.

— Может, заработать хотел.

— Кто?

— Ну, этот… папарацци.

— Доносчик!

— Надо его найти! А то сегодня она, а завтра мы. Нас тоже снимут и видео в прессу отошлют.

— Вальдек, я тебя умоляю, ты-то кому там нужен? — затрясся от смеха редактор.

— Может, и не нужен, но этого сопляка надо бы окоротить.

— Откуда ты знаешь, что он сопляк?

— А разве взрослому человеку придет в голову такая мысль?

Все как один закивали. Затем встала рыжая Янка и тоном, не терпящим возражений, распорядилась:

— Мы отыщем его, и все тут. Пусть каждый внимательно посмотрит вокруг себя.

— А наказание?

— Есть преступление, будет и наказание. — Женщина сделала суровую гримасу. — Он это попомнит, стервец! Уж я-то что-нибудь выдумаю.

В эту минуту, неся перед собой полную миску муки, в зал вошел Тео и объявил:

— Готовим! Ньокки а-ля «Крестный отьец»!

Сабина, выходя от Каси, бросила взгляд в сторону веселой гурьбы: народ с аппетитом, достойным настоящих итальянцев, уплетал за обе щеки картофельные клецки с разнообразными соусами. Там и тут на весь пансионат раздавались взрывы смеха. «В следующий раз и я к ним присоединюсь», — решила она и тут же поняла, что еще несколько месяцев назад, в Варшаве, ей бы сроду не пришла в голову мысль готовить еду в компании чужих людей.

* * *

Первое утро в отремонтированном доме началось превосходно — лучше и не бывает. Приготовление кофе в собственной новехонькой, аж блестящей кухне оказалось подлинным удовольствием. «Как хорошо, что я от тебя не отказалась», — мысленно обратилась Сабина к своей дорогущей кофемашине. Писательница и впрямь пребывала в великолепном расположении духа. Отопление работало отменно, и она могла разгуливать по дому в легком халатике. Восторгам ее не было конца. «Если мне все это и надоест, то очень нескоро». Придя к такому выводу, она на полную громкость включила диск с хитами Ареты Франклин.

Предусмотрительно выглянув в окно, дабы убедиться, не пришло ли и на сей раз кому-нибудь в голову посетить ее жилище, и удостоверившись, что никого нет, Сабина исполнила бешеный танец радости прямо посреди комнаты. А успокоившись немного, решила провести этот день как можно лучше. Это ведь ее символический новый старт. Пускай с момента переезда не все шло так, как ей хотелось, но уж теперь-то все будет к лучшему. «Я начинаю нормально функционировать. Наконец смогу сосредоточиться на работе. В таких условиях все должно получиться, не может быть иначе», — мысленно составляла Сабина план действий. Сейчас она и в самом деле верила в это. Наконец-то она у себя дома! Творческая блокада вот-вот отпустит, и очень скоро она отыщет нужные слова, чтобы описать все, что в ней дремлет. Итак, Сабина направилась в свой застекленный кабинет с самым роскошным видом из всех существующих на свете — направилась, исполненная свежего энтузиазма и веры, что на этот раз она все-таки начнет писать.