– Что теперь будет?

– Я всё решу.

– Но как? Вадим тебе ни за что не уступит. Вот просто из принципа!

– Ты мне другое скажи: мы вместе?

– Я должна дать ответ сейчас? – ужаснулась я подобной перспективе. Ник однобоко улыбнулся и выдохнул

– Нет.

Он посмотрел на меня волком, но быстро справился с эмоциями и взгляд стал на порядок мягче, улыбка естественнее.

– Конечно, нет…

– Не злись, я не хотела тебя обидеть…

– Май, перестань. Здесь как в уголовном праве: признания, полученные под воздействием давления, юридической силы не имеют.

Я невесело улыбнулась его словам и торопливо кивнула.

– Знаешь, когда я выходила замуж, никто не сказал мне, что женщина должна быть непреступной крепостью, которую будут долго и упорно добиваться. И чем больше времени уйдёт на осаду, тем большую ценность приобретут отношения. Теперь эту истину я знаю, но, судя по нашему с тобой быстротечному роману, иметь знания и уметь ими пользоваться – не одно и то же. Я не хочу торопиться.

– А, то есть ты меня маринуешь не просто так. Это твоя попытка удержаться на плаву? – понимающе усмехнулся Завьялов, и я уклончиво кивнула:

– Что-то вроде.

– Жестоко, Май, – Никита покачал головой. – Я ждал тебя дольше, чем ты можешь себе представить.

– Что это значит?

– Не скажу, – хмыкнул он, явно возвращая мне брошенный камень. – Мы вернёмся к этому разговору позже.

– А что сейчас?

– Сейчас я отвезу тебя к себе домой. Ты не против?

– О, кажется, кто-то торопится расстаться с холостяцкой жизнью? – сбивая напряжение, попыталась отшутиться я.

– Ну да. Помнится, предложение я тебе уже сделал. Ты как с ответом? Не передумала? – поддел он, но шанса на реабилитацию мне не дал.

Завьялов встал из-за стола, подал мне ладонь. И он повёл меня вперёд, этим прикосновением негласно сообщая, что рядом, что поддержит, что услышал…

Дорогу к его дому я не запомнила. В голове вообще было странно пусто. Не менее странно я себя почувствовала, оказавшись на исконно мужской территории. Завьялов провёл для меня короткий экскурс. Обошлось без указания и ограничений. Помнится, дома в кабинет мужа мне запрещалось заходить под страхом смерти. Шутка, конечно, но Вадим умудрялся состроить зверское выражение лица и нарушать приказ не хотелось.

В спальне Завьялова я задержалась, уставившись на широченную кровать. Сразу вспыхнули недавние обиды, и я не преминула их озвучить:

– Знаешь, Никит, а меня задел тот факт, что пока я ютилась в своей комнатушке, ты ни разу не позвал меня к себе. Это странно.

– Ты про кровать, что ли?

Я утвердительно кивнула и ахнула, когда Ник подошёл ко мне вплотную, перехватил под спину, заставляя прогнуться назад, и завис в сантиметре от лица.

– Это потому что я хотел быть ближе к тебе, глупая, – улыбнулся он.

– А ты бы, правда, мог отпустить меня?

– Нет.

– Тогда зачем позволил уйти?

– Ты должна была понять это сама.

– Понять что?

– Что не можешь без меня. Что без меня ты уже не хочешь.

– Ты сам-то давно это понял? – обиженно проворчала я, а Завьялов ничуть не растерялся:

– В первый же день нашего знакомства. Я решил, что обязательно женюсь на тебе!

– Почему?

– Потому что ты – моё! Для меня. Понятная, будто знакомая, родная. А своё я не отпущу никогда и никому не отдам.

– Это ты сказал своей бабушке, когда она решила тебя отчитать? – догадалась я.

– Почти.

– Ты сейчас уйдёшь?

– Придётся.

– И оставишь меня одну? – ужаснулась я подобной перспективе. Никита не захотел уступить.

– Тебе полезно. Ты должна скучать.

Когда Ник ушёл, я опустилась на кровать и неуютно поёжилась. Дело в том, что я ждала поцелуя. Короткого, лёгкого, страстного – любого. А он не поцеловал. Завьялов в принципе был непохож на себя самого. Он бросал настороженные взгляды, подбирал слова, держался особняком. А ещё предельно внимательно выслушивал мои ответы, будто записывая их на подкорку, чтобы потом многократно перемотать и выделить скрытый смысл. Место деревенского простачка и весельчака занял другой. Тяжёлый и нудный, принципиальный тип. И я на протяжении всего разговора будто шла по минному полю. Его показательная забота была не в силах заменить искреннюю ласку, что держалась между нами прежде. Мягкие и острожные толчки в сторону «правильного» решения не могли заменить искреннюю непосредственность.

Он будто одним махом повзрослел, заматерел и научился кусаться. Больно, рвано, агрессивно. Меня тоже кусал. И злился. Злился оттого, что я для него оказалась важнее, чем он для меня. Я не спешила объяснить, что это не так…

Я прошлась по комнате, пытаясь по стоящим на полках вещам и элементам собрать психологический портрет их владельца. В столе обнаружилось несколько дипломов. Рамок не было, награды за отличие в учёбе лежали вперемешку с наградными листами по плаванию, тут же между ними потерялась благодарность за спасение человека на пожаре. Значит, он талантлив, амбициозен, но не торопится воздвигать себя на пьедестал. Процесс удовлетворяет его куда больше, чем сам момент славы. Недалеко от окна, на стеклянной полке обнаружился набор миниатюр из детства. Их владелец должен быть сентиментален. На прикроватной тумбе фото бабули – знак памяти и благодарности её заботе. Детали подтверждали всё то, что я знала и так. А вот сама обстановка в спальне… какая-то резкая, отталкивающе жёсткая… до неприятного практичная. Обстановка заставляла невольно проводить параллель с мужем. Это стремление к совершенству, вероятно, они получили в награду к звучной фамилии.

Ещё внимание привлекал цвет. Мягкие, тёплые оттенки пола, стен, мебели… даже постельного белья! Цвет создавал уют, успокаивал, уговаривал оттаять, расслабиться. На мгновение я замерла, показалось, что хлопнула входная дверь, но в квартире царила тишина и покой, и пришлось тряхануть головой, чтобы прогнать наваждение. Я прошла в кухню и выглянула из окна. Ухоженные, зелёные улицы, яркая цветочная клумба совершенно незнакомого мне района напомнили о недавнем приключении. Я тоскливо вздохнула. Но вздыхала не о том, что ушло… это было сожаление об утраченных эмоциях, о близости, которую я расчеркнула одним махом.

Я обидела Никиту отказом. Снова. Безжалостно и жестоко. Внутреннее напряжение не позволяло довериться полностью, отдаться на волю судьбы. Это в деревне всё было словно в сказке, а в городе… здесь царят свои правила, свои законы. Здесь каждый сам за себя. Жестокая реальность и бесконечная обязанность делать выбор: ты или кто-то другой. Я малодушно выбирала себя, опасаясь потеряться окончательно.