Он схватил ее руку и запечатлел на ней страстный поцелуй. Было такое впечатление, что что-то в ее поведение заставило его ослабить контроль над собой. Тем не менее перемены в его настроении были непредсказуемы. Совершенно ясно, что этот человек был опасен. Но выбора у Оливии не оставалось. Возможно, если собраться с духом и полностью положиться на свою интуицию, ей удастся сохранить контроль над ситуацией. Особенно если Ферамо напьется, а она останется трезвой.

– Ты просто удивительная женщина, – изрек он, и в его глазах промелькнула необъяснимая тоска.

– Но почему? – спросила она. – Наверное, потому что я хорошо мою бокалы?

– Ты добра ко мне.

Он сказал это искренне, и Оливия почувствовала себя просто ужасно.

Он осушил еще один бокал шампанского, откинулся назад и резко дернул за темно-красный шнур колокольчика. В мгновение ока в двери повернулся ключ, и появились три официанта, несущие дымящиеся блюда.

– Оставьте, – рявкнул на них Ферамо, как только они с испуганным видом начали суетиться вокруг стола. – Я сам поухаживаю за дамой.

Официанты поставили блюда на стол и поспешно вышли из комнаты, от волнения натыкаясь друг на друга.

– Надеюсь, – сказал Ферамо, расправляя салфетку, – что тебе понравится ужин. Это блюдо считается изысканным деликатесом в наших краях.

Оливия вздрогнула.

– И что же это такое?

– Козленок под соусом карри.

– Налить тебе еще вина? – предложил Ферамо. – У меня есть «Сент-Эстеф» восемьдесят второго года, которое, как я думаю, прекрасно подойдет к козленку.

– Великолепно! – Рядом с ней весьма кстати оказался большой фикус в горшке. Когда Ферамо повернулся, чтобы выбрать бутылку, она быстро скинула кусок козленка со своей тарелки обратно на сервировочное блюдо и вылила вино в горшок с растением.

– …и «Пюлиньи-Монраше» девяносто пятого на десерт.

– Это мое любимое, – как ни в чем не бывало промурлыкала Оливия.

– Как я уже говорил, – продолжал Ферамо, наливая вино и снова занимая свое место напротив, – корень проблем Запада в том, что здесь разделяют физическое и духовное начало человека.

– Хм, – задумчиво отвечала Оливия. – Но если у вас религиозное правительство, которое следует божественной воле вместо того, чтобы принимать решения, основанные на демократических законах, то что остановит безумца, который, прикрываясь волей Бога, способен истратить государственные деньги, предназначенные на закупку продовольствия, на то, чтобы выстроить девятнадцать дворцов для себя одного?

– Партия «Баас» Саддама Хусейна не годится в качестве примера религиозного правительства.

– А я этого и не говорила, просто привела отвлеченный пример. Я пыталась сказать, что вообще никто не может утверждать, что постиг волю Бога.

– Об этом написано в Коране.

– Но любое писание можно трактовать по-разному. Так, «не убий» для одного человека означает «око за око» для другого. Ты же не думаешь, что допустимо убивать людей по религиозным соображениям?

– Это демагогия. Истина не нуждается в трактовке. Она так же очевидна, как восходящее над пустыней солнце. Несостоятельность западной культуры проявляется ежеминутно и абсолютно во всем: в западных городах, в средствах массовой информации, а также в том, что эта так называемая цивилизация с тупым высокомерием несет всему миру: насилие, страх, бессмысленная погоня за материальными благами, преклонение перед звездами шоу-бизнеса. Возьми тех людей, с которыми мы общались в Лос-Анджелесе, – распутные, пустые, тщеславные, жадные до денег и славы, их только помани возможностью получить богатство, и они накинутся на нее, словно саранча на сорговое поле.

– Но мне казалось, что ты наслаждался их обществом…

– Я презираю их!

– Тогда почему ты работаешь с ними?

– Почему я это делаю? Ах, Оливия, ты ведь совсем на них не похожа, ты не поймешь.

– Все же постарайся объяснить. Почему ты окружаешь себя горничными, официантками, охранниками, дайверами и серферами, которые все хотят стать актерами и сниматься у тебя в фильме, если ты презираешь их?

Он подался вперед и, едва касаясь, провел пальцем по щеке Оливии. Ее рука невольно сжала шляпную булавку.

– Ты не похожа на них. Ты – не саранча, ты – орлица. – Он поднялся, обошел стол и, встав позади Оливии, начал гладить ее волосы. Шея сзади мгновенно покрылась гусиной кожей. – Ты не такая, как они. Поэтому тебя надо взять в плен и приручать до тех пор, пока ты не смиришься и не захочешь всегда возвращаться к одному-единственному хозяину. Да, ты другая, – прошептал он, наклоняясь, его дыхание коснулось ее кожи, – поэтому ты не распутная, как они.

Внезапно он схватил Оливию за волосы, намотал на кулак и резко дернул вниз, запрокинув ей голову.

– Ведь правда? Ты же не станешь раздавать авансы другому? Не будешь целоваться, укрывшись с ним в темноте?

– Ой, отпусти! – сказала она, отдергивая голову. – Что происходит с мужчинами на этом острове? Вы все словно с ума посходили! Вообще-то мы сейчас с тобой ужинаем. Поэтому, пожалуйста, перестань вести себя как ненормальный, а спокойно сядь и объясни мне, что ты только что тут наговорил.

Он замер, продолжая держать ее за волосы.

– Ладно тебе, Пьер, перестань, мы не на школьном дворе. И вовсе незачем дергать меня за волосы, чтобы задать вопрос. Будь паинькой, вернись на свое место, и давай приступим к десерту.

Несколько напряженных моментов Ферамо не двигался. Затем отпустил ее и с угрожающей грацией пантеры скользнул вокруг стола к своему месту.

– Почему же ты не приехала ко мне, как обещала, моя маленькая орлица, моя сакр?[35]

– Потому что я не твоя маленькая орлица. Я профессиональный журналист. И я пишу статью о малоосвоенных, незамыленных местах для дайвинга. Я не смогла бы охватить все красоты и экзотические места Ислас-де-ла-Баия, если бы сразу осела здесь, в самом шикарном отеле.

– А что, близкое знакомство с инструкторами по дайвингу тоже было необходимо?

– Разумеется! А как же иначе я могла бы написать о дайвинге?

– На самом деле, – произнес он с ледяным презрением, – думаю, ты прекрасно поняла, кого я имею в виду. Я говорил сейчас о Мортоне.

– Пьер, ты ведь хорошо знаешь, как ведут себя наши западные парни на отдыхе, особенно если у них достаточно рома и халявного кокаина. Они непременно пристают с поцелуями к девушкам. В наших странах это не считается таким уж большим грехом. И, в конце концов, я же оттолкнула его, – добавила Оливия, рискнув чуть-чуть солгать – так сказать, ложь во спасение. – И вообще, сам-то ты скольких девушек пытался поцеловать за все то время, что мы с тобой не виделись?