Осколки разорвавшейся гранаты продырявили ипритовую бочку в нескольких местах, и оттуда, шипя, стал вырываться, расплываясь смертоносным облаком, газ.

Стасевич, сидя за рулем желтого «Полонеза», рвал на себе волосы в бессильной ярости, видя, как срывается столь тщательно подготовленная и важная операция. Когда же взорвалась граната и он услышал, как из поврежденной бочки с шипением стал вырываться наружу иприт, глаза его стали округляться от ужаса. Спешно он завел мотор своего автомобиля и рванулся с места, вырулил на заброшенную дорогу, помчался по ней прочь от растекающегося ипритового облака в другую сторону, к реке.

Шмуйлович, раненный осколками гранаты и оглушенный взрывом, первым умер от отравления ипритом. Сидящие в засаде спецназовцы спешно затыкали носы, закрывали лицо руками. Но это не было преградой для смертоносного газа. Снова налетел порывом ветер, и ядовитое облако взметнулось кверху, накрыло кустарник, где прятались бойцы спецназа. Некоторые из них умирали на месте, скрючившись и сжавшись в комок. Другие вскакивали на ноги и пробовали бежать, но ядовитый газ оказывался быстрее их, и, пораженные на бегу, бойцы падали на землю и умирали.

Полундра, сидящий в своей автомашине, оглядываясь назад, следил за происходящими событиями. Когда раздались выстрелы, он понял, что засада раскрыта и у него появился шанс спастись, старлей стал яростно, изо всех сил рвать со своего места руль автомашины, к которому он был пристегнут наручниками. Но если сталь наручников обладала огромной прочностью и не в человеческих силах было разорвать ее, то и руль автомашины также был крепко приделан, и сорвать его было не так-то просто.

Тем временем взорвалась граната, и из продырявленной бочки стал с шипением вырываться иприт. Полундра понял, что, если он срочно не предпримет что-нибудь, ему конец. В растерянности он огляделся вокруг, и вдруг его осенила счастливая мысль: ведь дорога впереди него идет под уклон к реке, и ветер дует оттуда! Потянувшись книзу, так что сталь наручников впилась в кожу его рук на запястьях, Полундра ухитрился, однако, достать до рычага переключения скоростей. Он перевел рычаг в нейтральное положение, дотянувшись, снял автомобиль с ручного тормоза, тогда машина тронулась с места и медленно покатилась вниз, под откос. Смертоносный газ добрался было и до Полундры, старлей уже ощутил мучительное жжение в носу, горле и груди, но тут сильный порыв ветра дунул ему навстречу, прогнал назад языки иприта, жжение в горле исчезло. Машина продолжала катиться вниз все быстрее и быстрее, Полундра, схватив обеими руками руль, дергал его и гнул изо всех сил во все стороны, пока не ощутил, что внутри что-то треснуло и руль отделился от вала, на котором был укреплен. В то же время дорога, ведущая к реке, в этом месте делала поворот. Неуправляемая более машина продолжала катиться прямо, пока не съехала в кювет и не уперлась бампером в одиноко стоящее у дороги дерево. Тогда Полундра спешно выскочил из машины и кинулся к ближайшему стогу сена: на поросшем свежей травой берегу реки таких стогов было множество.

Забравшись в сено, Полундра сразу же ощутил, как проходит возникшее было снова мучительное жжение в горле и груди. Старлей знал, что, находясь в этом стогу сена, он в безопасности от смертельного яда. Иприт не проникает через сено, только обволакивает его, благодаря разнице в плотности воздуха. Теперь Полундре оставалось только ждать, пока газ рассеется настолько, что можно будет выбираться наружу.

Ему хорошо было лежать с открытыми глазами в этом стогу сена. Изредка ветер, дующий с реки, стихал, и тогда издалека доносились страшные человеческие крики, рев погибающего от страшного газа домашнего скота. Ипритовое облако, очевидно, накрыло ту самую деревню, огни которой виднелись с дороги, теперь там не останется ничего живого. Но Полундру странным образом это все ничуть не волновало. Пережитое собственное потрясение сделало его малочувствительным к боли и страданиям других. Послушав некоторое время доносящиеся со стороны деревни страшные звуки, старлей закрыл глаза и заснул спокойным, без сновидений, сном смертельно усталого человека. Больше, как спать, ему теперь делать было все равно нечего.

На большой скорости Фриц Зельге свернул с наезженной дороги в какой-то проулок, дорога стала отменно ухабистой, но он не обращал внимания на такие мелочи. Микроавтобус с нацистами следовал за ним, не отставая. Внезапно за поворотом узкой дороги открылась слабо освещенная площадка, распахнутые настежь ворота, перегороженные одним только тросом, несмотря на поздний час ночи, опущенным, за забором виднелись заброшенные и темные заводские корпуса, вокруг было пустынно и как-то зловеще тихо.

Лихо влетев в открытые ворота, Фриц Зельге затормозил, заглушил мотор и выбрался из кабины. Микроавтобус также подъехал сзади, и фашисты стали выбираться наружу.

– Так, значит, это и есть владения господина Майшбергера? – несколько развязным тоном спросил у Фрица один из нацистов, с плохо скрываемой тревогой и страхом оглядывая широкие окна с выбитыми стеклами, груды металлолома посреди двора и возле стен, искореженные обломки каких-то конструкций. – Все это так мрачно и так безлюдно… Как будто в этих местах разорвалась нейтронная бомба: все сооружения остались, а люди вымерли…

– У нас в кузове, конечно, не нейтронная бомба, – отозвался другой молодой нацист, – но мы этим полякам еще покажем!

– Мы уже показали сегодня! – фанатично крикнул третий фашист. – Они устроили нам засаду, а мы от них сбежали. Еще и иприт на них пустили…

– Да! – крикнул еще кто-то. – Мы этим полякам еще покажем!

– Ну-ка тихо! – решительно оборвал своих увлекшихся соратников Фриц Зельге. – Ну-ка постройтесь! Среди наших точно никто не пропал?

– Да все на месте! – послышались голоса ему в ответ. – Эти поляки совсем стрелять не умеют! Ни в одного из нас не попали!

Убедившись, что вся его банда в сборе, Фриц заметно успокоился, стал с нетерпением посматривать на молчаливые и вроде бы пустынные корпуса, ожидая, пока там покажется кто-нибудь. Наконец одна небольшая дверь в стене со скрипом открылась, и навстречу столпившимся в испуге неонацистам вышел пожилой человек с лысой головой, но крепкого и крупного телосложения.

– Герр Майшбергер! – зашептали молодые неонацисты. – Смотрите, это сам герр Майшбергер!

Майшбергер спокойно приблизился, не глянув даже на стоявших во дворе людей, будто их и не было, заглянул в кузов грузовика. Потом залез в него, включил карманный фонарик и при свете его стал внимательно оглядывать каждую бочку. Потом, кончив осмотр, он выбрался из кузова машины и подошел к Фрицу Зельге.

– Почему только три? – негромко, но властно спросил он. – Мне же сказали, что бочек будет четыре. Где еще одна?

– Одну бочку пришлось взорвать, – несколько смущенный под взглядом старого фашиста, проговорил Фриц. – В целях необходимой самообороны…

– Взорвать? – бледнея, переспросил Майшбергер. – Бочку с ипритом?

– Там была засада на нас, на месте встречи, – отвечал Фриц. – В кустах какие-то вооруженные люди. Чтобы избавиться от них, я вынужден был взорвать иприт, а сам срочно уехал вместе с ребятами…