“Не говоря уже о тебе”, — подумала Анна. Вслух же она произнесла:

— Мы располагаем информацией, указывающей на то, что ваш муж был убит.

На сеньору Проспери эти слова не произвели впечатления, по крайней мере виду она не подала.

— Прошу вас садиться, — предложила она.

Они так и сделали, и она села в белое кресло напротив них. У Консуэлы Проспери была ненатурально выглядевшая, слишком натянутая кожа — кожа женщины, перенесшей слишком много подтяжек. Ее макияж был чересчур оранжевым, а губная помада — коричневой и блестящей.

— Последние несколько лет Марсель болел, он был прикован к постели. Его состояние было очень плохим.

— Я понимаю, — сказала Анна. — Имелись ли у вашего мужа враги?

Вдова повернулась в ее сторону, бросив на нее надменный взгляд:

— Почему у него могли быть враги?

— Сеньора Проспери, мы знаем о прошлом вашего мужа все.

Ее глаза сверкнули:

— Я его третья жена, — произнесла она, — и мы не разговаривали насчет его бизнеса. Сама я всем этим не интересовалась.

Эта женщина не могла не иметь понятия о репутации своего мужа, Анна точно это знала. И скорбь ее не казалась такой уж глубокой.

— Были ли у сеньора Проспери постоянные посетители?

Вдова ответила после секундного колебания:

— С тех пор как мы поженились — нет.

— А были ли какие-нибудь конфликты, конечно, я говорю лишь о тех, о которых вы знаете, с его партнерами по международной “торговле”.

Тонкие губы вдовы сжались, и на лице сразу появилось множество вертикальных старческих морщинок.

— Агент Наварро не хотела вас оскорбить, — поспешно вступил в разговор Болгорио. — Она хотела сказать, что...

— Я отлично поняла, что она хотела сказать, — отрывисто произнесла вдова.

Анна пожала плечами:

— У вашего мужа, несомненно, было много недоброжелателей, которые все эти годы хотели арестовать его, посадить в тюрьму, даже убить. Конкуренты, претенденты на его территорию, обиженные партнеры по бизнесу. И вы это знаете не хуже меня.

Вдова ничего не ответила. Анна заметила, что жирный слой оранжевого макияжа на ее лице пошел трещинами.

— Также существуют люди, которые время от времени предупреждают заранее о подобных вещах, — продолжала Анна. — Разведка. Охрана. Вы не знаете, не поступало ли от кого-нибудь из этих людей предупреждений о возможных опасностях, угрожавших вашему мужу?

— Мы были женаты девятнадцать лет, — ответила Консуэла Проспери, отворачиваясь, — и я никогда не слышала ничего подобного.

— А вообще по поведению вашего мужа можно было сказать, что он боялся каких-то людей, преследующих его?

— Мой муж был очень независимым человеком, он никого не допускал в свою частную жизнь. Он был теневым владельцем своего автомобильного бизнеса. Он не любил никуда ходить. А я, наоборот, люблю время от времени выходить в свет.

— Да, я понимаю. Но не говорил ли он, что боится куда-либо выходить?

— Ему не нравилось куда-то ходить, — поправила вдова. — Он предпочитал сидеть дома, зарывшись в биографические и исторические книги.

Отчего-то в мозгу Анны промелькнули слова Рамона. El diablo sabe mos por viejo que роr diablo. Дьявол много знает, потому что он стар, а не потому, что он дьявол.

Анна попробовала зайти с другой стороны:

— У вас тут отличная охрана, не так ли?

Вдова самодовольно ухмыльнулась:

— Ну вы же не знаете Асунсьон.

— Народ тут нищий, агент Наварро, и преступность процветает, — капитан Болгорио повернулся к ней и развел руками. — Так что богатые люди, вроде Проспери, просто обязаны принимать меры предосторожности.

— Приходил ли к вашему мужу кто-нибудь за последние несколько недель его жизни? — продолжала Анна, проигнорировав слова Болгорио.

— Нет, иногда ко мне приходили друзья, но к нему наверх никто не поднимался. У него самого друзей в последние годы не осталось, он видел только меня и сиделок.

Анна внезапно подняла глаза:

— Кто присылал сиделок?

— Агентство по уходу за больными.

— Они сменялись, или постоянно приходили одни и те же?

— К нему ходили две медсестры — дневная и ночная, кстати, всегда одни и те же.

Анна закусила нижнюю губу.

— Мне надо просмотреть ваши книги по ведению хозяйства.

Вдова с возмущенным лицом повернулась к Болгорио:

— Я ведь не обязана вам их показывать. Это нелепо, это вторжение в мою частную жизнь.

Болгорио умоляюще сложил руки:

— Сеньора Проспери, пожалуйста, все, что она хочет, это установить, не было ли произошедшее убийством.

— Убийством? Сердце моего мужа в конце концов отказало.

— Если надо, мы можем получить эти сведения в банке, — сказала Анна, — но было бы проще, если...

Консуэла Проспери встала и внезапно посмотрела на Анну, в гневе раздувая ноздри, будто американка была грызуном, каким-то образом проникшим в ее дом. Болгорио тихо произнес:

— Такие люди, как она, не терпят вторжений в их личную жизнь.

— Сеньора Проспери, вы сказали, что сиделок было две, — продолжила наступление Анна. — Вы могли на них положиться?

— Да, конечно.

— А они когда-нибудь отсутствовали — по болезни или по иной причине?

_О, конечно, время от времени. Еще они отпрашивались на ночь по праздникам. Асо Nuevo, Dia de los Trabajadores, Carnaval, и все такое. Но они были дисциплинированны, и агентство всегда вовремя присылало замену, я никогда не беспокоилась на этот счет. Их сменяли такие же квалифицированные медсестры. Даже в последнюю ночь жизни Марселя пришедшая на замену сестра сделала все, что было в ее силах, пытаясь спасти его...

Пришедшая на замену сестра... Анна выпрямилась, внезапно почувствовав тревогу:

— В ту ночь, когда он умер, дежурила не постоянная сестра?

— Да, но, как я уже говорила, такая же опытная...

— Вы раньше ее видели?

— Нет...

— Вы можете дать мне ее имя и телефон агентства?

— Конечно, но если вы думаете, что сиделка убила Марселя, то это глупо. Он же был болен.

Анна почувствовала, что ее сердце учащенно забилось.

— Вы можете позвонить в агентство? — спросила она Болгорио. — И еще я бы хотела прямо сейчас отправиться в морг, не могли бы вы туда позвонить, попросить их подготовить тело к нашему приходу?