Генерал всмотрелся в подписи. Среди них было множество имен болгар из различных городов Болгарии, а также болгар, живущих в Молдавии и Валахии. Делингсгаузен принял от Нековича документ и поспешил вернуться на совещание.

Болгарского представителя трясло от лихорадки, он с трудом удерживал губы от дрожи.

— Скажите, сударь, — Некович обернулся к Феликсу, — неужели и в этот раз Россия бросит Болгарию? Разве возможно, чтобы случилась подобная несправедливость? Ведь это же неслыханно! Я уже и не знаю, какая по счету эта война, которая ведется на болгарской земле для решения проблем других народов. Во всех этих войнах участвуют болгары, помогают русским. Сударь, какие надежды в их душах! И какая вера! У вас, дипломатов, говорят: «беспрецедентный случай». Так же говорил и ваш отец в конце прошлой войны, когда все участники болгарского земского ополчения были вынуждены покинуть свою родину и стать эмигрантами. Есть ли в истории подобные примеры? До падения Варны остались какие-то дни. Если не в конце этого, то в начале следующего года Россия подпишет новый мирный договор с Турцией. И что тогда станет с нами, сударь? С болгарским народом? С теми людьми, которые вам помогают? Сколько тысяч болгар пойдут по страшному пути эмиграции, страданий, неволи… неужели и в этот раз будет допущена такая великая неправда?..

Александр Некович сотрясался и от лихорадки, и от непосильного страдания. Феликс Петрович стоял возле него безмолвно, прозревая страшную истину в его словах.

— Россия не виновата, — наконец отозвался он. — Не ее вина… И вы сами знаете это…

К ним приблизился быстрым шагом генерал, возбужденный, с улыбкой на устах.

— Можем друг друга поздравить, господа! В болгарских делах наметилось продвижение. Император приказал графу Нессельроде приступить к разработке проекта независимого болгарского государства. Будет срочно вызван генерал Тучков, военный губернатор Бабадагской области[28], у которого уже выработан подобный проект… Великолепная новость, правда? И кое-что еще, господа. Посмотрите! — генерал показал на грот-мачту. — Поднят белый флаг. Мы предлагаем переговоры. Крепость осаждена со всех сторон. Мы желаем предотвратить излишнее кровопролитие.

Александр Некович и Феликс Петрович задрали головы. На грот-мачте развевался белый флаг.

Глава XXIV

Белый флаг над крепостью

Переговоры между адмиралом Грейгом и турецким капудан-пашой[23] Мехмедом Изет-пашой велись в течение двух дней на корабле «Мария». Руководитель дипломатической частью главной штаб-квартиры Антон Антонович не устоял перед мольбами своего племянника, и в салоне, где велись переговоры, присутствовал и Феликс Петрович. Взволнованный происходящим, он с интересом всматривался в лица турецких военачальников — Мехмеда Изет-паши и Юсуф-паши Серского. Он пытался раскрыть характеры по чертам их лиц, по глазам, по словам, произносимым ими. Юсуф-паша казался более доступен для понимания, а Мехмед Изет-паша виделся закрытым и непроницаемым человеком. Феликс удивлялся и одновременно восхищался усилиями адмирала Грейга добиваться соглашения со своими противниками.

— Варна осаждена со всех сторон, — говорил Грейг, глядя прямо в глаза капудан-паши. — Не может быть, чтобы вы не понимали этого. Вы уже понесли много жертв, погибло много ваших храбрых воинов. Стоит ли гибнуть еще многим? К тому же бессмысленно, напрасно.

— Я, так же как и вы, не люблю напрасного кровопролития. Мир — это наибольшее благо, которое аллах дал человеку. Я являюсь горячим приверженцем мира, — отвечал Мехмед Изет-паша.

«Демагог», — подумал Феликс Петрович. «Таким как он язык служит не для высказывания своих мыслей, а для того, чтобы скрывать их».

Молодой человек был недалек от истины. В первый день на переговоры явился только Юсуф-паша, который не мог брать на себя ответственность за действия главнокомандующего турецкими силами в Варне. На второй день пришел сам капудан-паша, но дело не сдвинулось с места. Он извивался, ускользал, избегал конкретных ответов.

Паша продолжал говорить о благотворном воздействии мира, в котором обе стороны — Россия и Турция — сильно нуждались.

— Я выступаю за заключение мира и готов вам содействовать перед султаном, — сказал он.

— Сейчас речь идет совсем о другом, — усмехнулся этим уверткам Грейг. — Мы предлагаем вам сдать крепость. Осознайте бессмысленность ваших прежних действий, сохраните жизнь воинов. А заключением мира будут заниматься другие — ни я, ни вы. Я предлагаю вам капитуляцию. Прошу ответить, принимаете ли вы мое предложение?

Паша молчал.

— На что вы рассчитываете? — спросил Грейг.

— На наши собственные силы, — ответил тот.

— Вы говорите неправду, — сурово произнес адмирал. — Если бы вы действительно рассчитывали на свои силы, то давно бы уже победили нас. Вы бы не допустили полного окружения крепости — как со стороны суши, так и со стороны моря… А рассчитываете вы вот на это.

Адмирал Грейг раскрыл кожаную папку и вынул из нее письмо Мехмеда Изет-паши великому визирю, в котором он настаивал на незамедлительную посылку армии от Камчи к Варне.

При виде своего письма в руках русского адмирала бледное лицо паши обагрилось густым румянцем.

— Селим-паша не смог получить это письмо, — сказал Грейг.

— Все равно, — презрительно процедил Мехмед. — Его армия недалеко. И не только его…

— Наша армия также здесь, — отозвался Антон Антонович.

— Вот такие дела, как видите, — продолжил Грейг. — Следовательно, если вы будете продолжать сопротивление, то кровопролитие неизбежно. Если же вы в самом деле такой приверженец мира, как представляетесь, то вы понимаете, сколько лишней крови прольется в Варне. Ведь так или иначе Варна простоит не более десяти дней.

Неосознанно Юсуф-паша наклонил голову в знак согласия со сказанным, и это его движение, озабоченное выражение лица и тревогу в глазах уловил Феликс Петрович.

«Если бы мы переговаривались с Юсуф-пашой, результаты были бы другие», подумал он.

Переговоры закончились ничем: Мехмед Изет-паша отказался сдать крепость.

Вместо белого флага на грот-мачте появился красный флаг. Он означал: Варна не капитулирует!

Стрельба по крепости возобновилась, сражение вспыхнуло с новой силой.

Феликс Петрович едва успевал следовать за бурным ходом последующих событий. Он стремился быть везде — на северо-восточных, западных и южных позициях, он наблюдал за артиллерийской стрельбой кораблей, за ракетными обстрелами. Впечатления нагромождались беспорядочно, письма приятелям начинались так:

Из главной штаб-квартиры

Дунайской армии,

На борту корабля «Париж»

Получив письмо с таким началом, человек может позавидовать счастливцу, который его пишет. Тот находится не где-нибудь, а в самой главной штаб-квартире, к тому же на флагманском корабле.

Нахождение там было интересно Феликсу и по другим причинам. Он постоянно сталкивался с вельможами императорской свиты — людьми высокопоставленными, важными и недоступными в обычных условиях. Сейчас же они беспрестанно мелькали перед его глазами. Каждый из них стремился выпятить свою