которой мои материалы публиковали в "Комсомолке". Похоже, кто-то там, наверху, решил всё-таки завернуть фарш обратно в мясорубку и спешно начал делать вид, что цели ввода советских войск в Афганистан не столько политические сколько... В общем, за всё хорошее против всего плохого. Мол, борьба с бандитизмом и наркомафией и теми темными силами, которые, сидя в роскошных кабинетах, этой нечисти потворствовали.

И один несчастный Белозор со своей сомнительной гонзо-журналистикой провинциального пошиба, который прямо с маковых полей пишет про героического полковника Ка (ни в коем случае не Гэ), и про опий-сырец, и про контрабанду самоцветов, и про простых советских парней, которые мужественно защищают города и веси Союза от ядовитого дурмана, пришелся как нельзя кстати. Вот что значит - в нужное время в нужном месте!

А про штурм дворца Амина "Альфой" пока никто толком и не знал, и не писал, и шансы вывернуть этот факт наизнанку имелись. Хотя где я - а где московские партийные бонзы? Куда мне было понять их великие и хитрые планы!

Но когда мы остановились на привал на третьем блокпосту, и я смог привести себя в порядок, и попить кофе - то просматривая сравнительно свежие советские газеты, в моей голове сформировались именно такие выводы. И на этом фоне наш вояж к Великому Таджику в Панджшер и полное молчание про адский ад, устроенный три дня назад Вазиру Хистаки у кишлака Шаеста, выглядели очень многозначительно.

- Работали "Тушки" - сказал по поводу этой операции Даликатный. - Мабыць, ФАБ-ами пятисотыми. Мы километрах в четырех оттуда были, но земля тряслась так, шо... А потом вертушек нагнали - до черта, десант с небес посыпался, ну это мы уже собственными глазами.. На земле их встречали, короче. А с чего началось? В общем, третьего августа наши из 783 разведбата трапили у пастку... То есть - в засаду попали, в ущелье, вокруг них - душманы, а мы - вокруг душманов. Черта лысого они нас заметили. Они кинулись резать наших, а мы кинулись резать их... Когда басмачи стали отходить - мы пошли за ними, навели "Тушки"... В общем - ацкае пекла! Ну, а потом десант доделал дело. Трупы складывали штабелями.

Я как бы понимал, что эти бойцы ничего более подробного мне сказать не могли, да и звучало это всё довольно фантастично, но если отбросить в сторону эмоции - получалось, ловушка для мотострелков из отдельного Ченстоховского полка и 201-й Гатчинской дивизии, устроенная душманами, превратилась в избиение последних. И об этом молчали все газеты - и наши, и зарубежные. Зато - говорили на каждом блокпосту. И знал каждый из встреченных нами местных... К чему это всё вело - мне с моим жалким умишком понять было весьма сложно.

Мне к интервью готовиться надо было. Хотя бы - морально.

***

Может быть, Гумар и Даликатный знали какое-то волшебное слово, или у нас на "Мицубиси" были намалеваны колдовские символы, но по весьма условной дороге среди гор мы достигли реки Панджшер практически без остановок. И дальше ехали без всяких проблем: ни советские солдаты, ни местные моджахеды и бандиты нам препон не чинили. Всегда оставалась возможность нарваться на отморозков и беспредельщиков, да и наркоподполье Герилович вряд ли вычистил окончательно, но либо договоренности по нашему проезду имелись железные, либо - нам просто повезло.

А еще, где-то на подкорке, я вспоминал, что летом 1980 года Ахмад-шах Масуд, некоронованный король этих мест, заключил первое свое перемирие с шурави. И слово свое - держал.

- А вот тут - тормози! - сказал Даликатный. - Гляди, вот и знак.

У дороги была сложена пирамидка из камней. Не очень большая, если не знаешь - внимания не обратишь. Мы ехали весь день, солнце клонилось к закату, и потому я даже рад был остановке - по крайней мере можно было размять спину и шею - чем я и занялся.

- Ты что - йога? - спросил Гумар. - Поворачивай, видишь - следы от колес?

Если раньше дорога была условной, то теперь она превратилась скорее в направление, избежать которого было нельзя ввиду особенностей рельефа. Высокие, пустынные горы диктовали свои правила дорожного движения, оставляя узкую полосу, пригодную для автомобиля. Хотя, скорее всего, машины тут были редкими гостями - местные предпочитали передвигаться пешком или использовать всё тех же ишаков.

- Всё, приехали. Вылезаем, - Даликатный побарабанил по панели пальцами, выдохнул и открыл дверь.

Они оставили автоматы в машине, однако ПМы из кобур доставать не стали. Руки держали на виду, не дергались, просто стояли рядом с автомобилем. Я тоже выбрался из Мицубиси и огляделся: это походило на оазис! Чуть в стороне от дороги, рядом с горным склоном пышно росли деревья и кустарники, слышалось журчание воды.

- Бери свою аппаратуру, что там тебе надо... Хайбер оставь, идиёт! Ничего не бойся, Масуд дал слово - всё будет в порядке, - сказал Гумар.

- До сих пор поверить не могу - реально Панджшерский Лев согласился на интервью?

Слово "реально" заставило глаза Гумара прищуриться - так здесь не говорили. Да и Панджшерским Львом его еще не называли... Но потом пограничник пожал плечами:

- Я больше тебе скажу - Масуд сам прознал, что ты ищешь с ним встречи, и сам организовал ее через людей... Ну, знаешь, аквариумное рыбоводство - это довольно узкий круг любителей, своеобразное увлечение. Они там все друг друга знают.

- Они? - то есть эти двое всё-таки не были коллегами Гериловича?

Есть многое на свете, друг Горацио... Некоторым секретам, пожалуй, стоит остаться секретами.

- А вот и они, - кивнул Даликатный, который обошел по кругу Мицубиси и кивнул в сторону оазиса. - У Ахмад-шаха свой переводчик, так что не дергайся. И вообще - веди себя прилично, не отчебучь чего-нить такого...

- Белозоровского, - подсказал Гумар. - Иди уже.

И я пошел.

***

- Ас-саляму алейкум, кумандон-сахиб, - чуть поклонившись, произнес я слова приветствия.

Он встал из-за простого дощатого стола, обошел его кругом и протянул мне руку. Ахмад-шах Масуд, Панджшерский Лев, Великий Таджик, один из самых авторитетных полевых командиров Афганистана и партизан, чье имя по праву ставили на один уровень с Хо Ши Мином и Че Геварой.

Этот человек вовсе не казался богатырем или великаном: среднего роста, худощавый, в очень простой одежде и вечной афганской войлочной шапке - пакуле. Пронзительные