– Да, почему вы не привезли ее домой?

Кучер покачал головой.

– Мне было велено только доставить письмо его светлости, маркизу Мерридью. Понадобилась неделя, чтобы добраться сюда, потому что снега навалило столько, что пришлось двигаться в объезд.

«Она не в состоянии путешествовать?» Деворгиллы и «Насколько тяжело она ранена?» Элеоноры прозвучали одновременно.

Кучер умоляюще уставился на них.

– Я знаю только то, что мне приказали доставить письмо его светлости.

Элеонора скрестила руки на груди и нахмурилась, глядя на него.

– Вздор. Вы же слуга. Вы все слышите и все знаете. Что произошло в Крейглите?

Он украдкой взглянул на вторую даму.

– Лэрд нашел девушку… то есть леди… в снегу. И привез к себе в замок, закутанную в плед. Ей перевязали ногу и уложили в его постель. Вот и все, что я знаю, – закончил он.

Деворгилла вскипела.

– В его постель?!

Элеонора вопросительно приподняла бровь, и кучер покраснел.

– Вы намерены сообщить об этом лорду Мерридью? – Она отошла и позвонила, призывая слугу. – Грейвз отведет вас в кухню. Там ждет горячая еда, потом вам будет предложена постель. Завтра же утром мы готовы отправиться с вами в Крейглит.

– Но… – начал было кучер и осекся, остановленный решительным жестом Элеоноры.

– Дайте мне письмо, я позабочусь о том, чтобы маркиз получил его.

Кучер с коротким поклоном вручил ей письмо.

– Благодарю, миледи.

– Дайте мне! – воскликнула Деворгилла, но Элеонора прижала письмо к груди, дождалась, когда за кучером закроется дверь, бросилась к корзинке для рукоделия и достала иголку с ниткой.

– Боже, что ты делаешь? – воскликнула Деворгилла.

– Выясняю, что именно леди Марджори Марстон собиралась сообщить маркизу Мерридью насчет Аланы, – ответила Элеонора, просунула нитку под сургучную печать и осторожно принялась водить туда-сюда. Наконец печать отлипла от бумаги.

Деворгилла придвинулась ближе к золовке.

– Что там? С ней все хорошо?

Элеонора пробежала письмо глазами.

– Леди Марджори пишет маркизу Мерридью, что Алана в Крейглите. Сама леди Марджори там же, с – обеими дочерьми. Она советует ему незамедлительно приехать за Аланой. По-видимому, Марджори хорошо знакома с матерью маркиза, герцогиней Лайалл. Похоже, они давние подруги: письмо адресовано «дражайшему Уилли».

– Дражайшему Уилли? – повторила Деворгилла. Она представить себе не могла, чтобы хоть для кого-нибудь лорд Мерридью был «дражайшим Уилли».

– Именно, – усмехнулась Элеонора. Она разогрела сургуч, заново запечатала письмо и позвонила. – Будьте добры, Грейвз, отнесите это в комнату его светлости. И скажите камердинеру, что его светлости давно пора вставать.

Дворецкий принял письмо и поклонился.

– Вы, наверное, уже знаете от человека, который привез письмо, что Алана в безопасности, – добавила Элеонора.

Грейвз искренне улыбнулся.

– Лучших вестей и представить себе нельзя, ми-леди.

– Завтра же мы отправляемся в Крейглит и все узнаем сами. Соберите корзину с припасами, Грейвз. Не забудьте положить бутылку-другую виски Макинтошей. Скоро Рождество, мы в большом долгу перед лэрдом Макгилливреем. Захватите побольше любимых лакомств Аланы. Деворгилла скажет вам, каких именно.

Кровь прилила к щекам Деворгиллы: о любимых лакомствах дочери она понятия не имела. Она принялась судорожно рыться в памяти. Алана тихая и застенчивая, она любит читать, а еще она любит… на этом месте у нее в памяти зиял пробел.

– Имбирные пряники, – назвала она первое, что пришло ей в голову.

Конечно, имбирные пряники любят все, особенно на Рождество.

Замок Крейглит, за восемь дней до Рождества

– Имбирные пряники – единственное рождественское лакомство, которое я терпеть не могу, – призналась Алана Фионе, пока они застилали очередную постель для гостей и развлекались, расспрашивая друг друга обо всем на свете.

– Шона печет изумительное песочное печенье, а ее кексы с патокой – это… – Фиона умолкла и закатила глаза, подыскивая верное сравнение. – «О крут мо крис»[6], – поэтически заключила она. – Наверное, в этом году нам понадобится больше сладостей, ведь в гостях у нас вся деревня. А еще надо приготовить подарки тем, кто живет за ее пределами. В сочельник они тоже придут к нам, но обычно мы с Ианом доставляем им подарки за несколько дней до Рождества.

– И мы в Гленлорне делали то же самое, – подхватила Алана. – Мы с сестрами помогали Мойре печь угощение, потом раскладывали его по корзинам – точнее, не столько раскладывали, сколько лакомились. Ну, а потом запрягали лошадь в повозку и всю дорогу распевали песни. В деревне мы заходили в каждый коттедж, местные присоединялись к нам, навещали друзей и соседей, и наконец все мы возвращались домой, пили глинтвейн и виски и веселились вовсю.

– Может быть, съездите в этом году вместе с нами? – предложила Фиона. – Иан согласится, и будет так…

Алана опустила глаза, сосредоточенно взбивая по-душку, и прервала ее:

– Мне кажется, с Ианом должна поехать Пенелопа.

Улыбка Фионы погасла.

– Ах да. Конечно.

– Она будет его… – Алана так и не смогла заставить себя выговорить слово «жена», – хозяйкой Крейглита.

Фиона перешла к следующей кровати и хлопнула простыней, расправляя ее.

– Вряд ли она захочет выходить из дома в такой холод. Должно быть, в Англии круглый год стоит лето – по крайней мере, так кажется, если послушать Пенелопу.

Алана с трудом улыбнулась.

– Значит, когда мы туда переселимся, можно будет не беспокоиться о погоде.

Фиона задумчиво уставилась на край белой льняной простыни, которую скомкала в руках.

– А я буду скучать по снегу. Правду говорят, что Рождество без снега – никакое не Рождество.

– Значит, будем радоваться снегу, пока есть возможность. Пойдем поиграем в снежки с детьми! Или покатаемся по льду на озере, – предложила Алана.

Фиона грустно улыбнулась.

– А я никогда даже не пробовала. Вы же понимаете, моя нога… мне нипочем не угнаться за другими детьми. И ничего уже не поделаешь. Так и в Англии я не смогу угнаться за другими девушками и буду все время стоять в сторонке, как…

Алана взяла Фиону за руки.

– Не говорите так! Сейчас я хромаю так же сильно, как вы. Ну и что? Давайте все равно пойдем гулять и будем держаться друг за друга! Детей надо вывести на прогулку, пока они не свели нас с ума своей беготней. Пойдемте, будет весело!