Брэнди шумно выдохнула.

— Я все еще страшно зла на него. И что же он на сей раз учудил?

— Вообще-то я не уверена, что он что-то учудил, кроме того, что был и остается подонком, — ответила Ева.

Взгляд Брэнди под невообразимо тяжелыми веками сделался убийственно жестким.

— И если он все-таки что-то учудил, то будьте уверены, что его братец-близнец в курсе его дел.

— Вы имеете в виду Тайлера Байдена?

— Этот даже и не скрывает, что он подонок. Ему нравится быть подонком. Подлость — его главное занятие в жизни, в нем он проявляет блестящие способности. Злобный, циничный, надменный подонок. Извините. Я все еще очень злюсь.

— Не стоит извиняться, — заметила Ева. — Мое впечатление полностью совпадает с вашим.

— Замечательно. А еще я должна вам сказать, что ни тот, ни другой совершенно не разбираются в бизнесе. Если бы они не были наследниками, их в компанию «Юнг-Байден» не взяли бы даже полы мыть. Особенно Картера. Попробуйте завести с ним разговор о спросе и предложении, маркетинге, чистой прибыли, целевой аудитории, динамике рынка, и вы поймете, что он пустое место. На самом деле он — элементарный идиот. Идиот и подонок, сделавший из меня идиотку из-за того, что я отдала ему восемь с половиной месяцев своей жизни.

— Значит, он был совсем не склонен вести беседы о бизнесе, работе и о своей компании?

— Не то чтобы не склонен, он просто не способен. Ему нравится говорить о компании, но только чтобы похвастаться. О деньгах и о том, какими способами можно их потратить, о своих путешествиях. Картер любит поливать грязью свою мамашу после того, как пропустит пару рюмок или…

— Я уже поняла, что он не ограничивается только алкоголем, — заметила Ева.

— Ну… тогда он начинает жаловаться, что она постоянно на него давила, слишком много от него ждала, хотела, чтобы он стал душой и мозгом компании. За те несколько раз, когда мы с ней встречались, она не произвела на меня впечатления страшной женщины. У нас в семье каждый стремится чего-то достичь самостоятельно, активно участвовать в жизни и в бизнесе. Возможно, у нас нет таких денег, как у Юнга, но, даже если бы они у нас были, это ничего бы не изменило. В нашей семье такой принцип: если тебе чего-то хочется — заработай на это сам. Я уже три года здесь работаю не покладая рук. Мне некогда присесть даже на пару минут. Картер же, боюсь, вообще никогда не отрывает свою задницу от кресла.

Брэнди снова тяжело вздохнула и поправила покосившуюся сумку.

— Но кто будет спорить, в нем есть определенный шарм. Он всегда прекрасно выглядит, он может очаровать любого, если захочет, и рядом с ним чувствуешь себя особенной. Правда, недолго.

— Вы когда-нибудь встречались с его финансовым консультантом?

— Никогда. Но вот теперь, когда вы об этом упомянули, я вспомнила, что в самом начале наших с ним отношений Картер часто говорил мне, что если я действительно хочу разбогатеть, то мне обязательно нужно завести близкое знакомство с его финансовым советником. И что этот парень знает все ходы и выходы, разбирается во всех тонкостях бизнеса. Моя семья на протяжении многих лет работает с одной очень надежной фирмой. Я, естественно, тоже. Я им очень доверяю. О его финансовом консультанте я ничего не знаю, и, возможно, Паркер тогда способен был очаровать меня чем угодно, но, когда речь заходит о моем бизнесе, я всегда начеку, и меня ни на какую удочку не подцепишь.

* * *

— Итак, Пибоди, что же мы узнали?

Пока они шли к автомобилю, Пибоди натягивала перчатки.

— Кроме того, что мне страшно захотелось заиметь тот пояс из змеиной кожи с голубой сапфировой пряжкой, который я сейчас не могу себе позволить? То, что Юнг-Сакс — самый настоящий подонок, который — если его бывшая жена говорит правду, а я думаю, что она не лжет, — ни черта не понимает в делах своей компании. Да они его особенно и не интересуют. Он изменяет своей девушке в ее день рождения и потом пытается ей лгать. Лгать совершенно по-идиотски, потому что она обязательно узнает правду. Он ненавидит свою мать за то, что та хочет, чтобы он по-настоящему работал. Байден же, насколько я понимаю, умнее, но и подлее.

— Так. А что еще?

Ева обошла парочку женщин, нагруженных пакетами с покупками и увлеченно обсуждающих какие-то новые приобретения и оттого забывших обо всем вокруг.

— Ему нравится охотиться за тем, что ему не принадлежит, но, получив желаемое, он сразу же теряет к нему интерес, — добавила Ева. — Он очень тесно связан со своим финансовым консультантом — настолько, что готов навязывать его своим знакомым, причем делает это так, что возникают подозрения относительно деловой чистоплотности этого самого консультанта.

— Да, конечно.

— Что, разумеется, отнюдь не означает, что он совершил или организовал убийство. Однако полученные сведения свидетельствуют, что он достаточно глуп, чтобы, особенно не задумываясь, пойти на преступление. Я хочу, чтобы ты прошлась еще по нескольким бывшим женам и прощупала их.

— Неплохое времечко для меня наступает.

— Я знала, что ты именно так это и воспримешь.

Люди вокруг них бежали куда-то, толкались или просто проходили мимо. Некоторые беседовали по телефону, подобно тому парню, что в нескольких шагах от них умолял какую-то Мишель дать ему еще хотя бы пять минут. Некоторые снимали на видео центр Нью-Йорка, как группа азиатских туристов, позировавших у большой витрины магазина. Другие ели на ходу, как мужчина, жевавший рядом с ними соевый хот-дог.

Жужжание человеческих голосов на множестве языков и непрерывное движение толпы — вот типичный Нью-Йорк для Евы.

Но в данный момент ей больше всего хотелось, чтобы они все расступились перед ней и позволили наконец пройти.

— Мне еще раз надо посмотреть «Группу WIN». Потом я поеду к себе и попытаюсь проанализировать собранный материал, — сказала она Пибоди. — За Арнольда и Парзарри мы примемся завтра, как только они вернутся. Во всем виноват кто-то из них, один из «Группы WIN» и один из четырех подонков, с которыми мы сегодня беседовали. Или двое из четырех. Если мы выйдем хотя бы на кого-то одного из них, то скоро заметем всех убийц.

Ева услышала слабое завывание, почувствовала внезапное давление в спину прямо между лопаток. Она отреагировала рефлекторно — подскочила к Пибоди и одним толчком свалила ее на землю.

— Что за…

— Станнер! — Перевернувшись, Ева с оружием в руках вскочила на ноги. Среди огромной толпы — ньюйоркцев, которые и бровью не повели, и туристов, остановившихся и вытаращивших на нее глаза, — Ева заметила какого-то верзилу: ростом шесть футов четыре дюйма, два с половиной фута в плечах, белого, в вязаной шапочке, черных очках, в черном шарфе и пальто. Он торопливо выстрелил в сторону Евы и бросился бежать.

— За мной! — крикнула она Пибоди и побежала за ним. Вынужденная пробираться сквозь довольно плотную толпу и перескакивать через тех прохожих, которых он сбивал на ходу, словно кегли, Ева отстала. Она заметила, что налетчик направляется к лестнице, ведущей в парк Хай-Лайн. Для такого громилы он бегает очень хорошо, как настоящий спортсмен, отметила Ева, продолжая преследование.