– Хватит орать! – Мелодичный голос совершил не музыкальный скачок и приобрел железные командирские интонации. – Вы спецназовец и умеете себя контролировать. Контролируйте, пожалуйста. Я предлагаю вам вариант спасения от ареста и дальнейшей отсидки. Доезжайте до Свердловского проспекта, там оставьте машину. Пусть ключи будут в замке. Машину перегонят в ваш гараж...

– А ключи от гаража?

– Оставьте на правом сиденье. Не беспокойтесь, никто посторонний приблизиться не успеет. Машина будет под контролем. Итак... Оставляете машину. Садитесь на троллейбус номер двенадцать. Доезжаете до остановки «Мебельная фабрика». И там ждите.

– Долго ждать?

– Надеюсь, что нет. Не более получаса. Это без дороги. Я постараюсь прибыть быстрее. Но если случится что-то и я опоздаю, вы не уходите. Я – единственный ваш ключ к спасению...

Дело пошло. И слава богу. Долго и с нетерпением я этого ждал. Сам торопил. Теперь просчитать варианты собственного поведения. Да, разговор я с ней начал правильно. Так и должен любой человек вести себя на моем месте. А в дальнейшем? В дальнейшем я должен остыть, действовать, основываясь на разуме.

Я быстро доехал до Свердловского проспекта, повернул налево и проехал троллейбусную остановку. Машину припарковал и похлопал по крыше. Мне показалось, что я прощаюсь навсегда со своей «старушкой». Но время торопило. Я десять минут ждал нужный троллейбус. Тринадцатый номер шел один за другим, как прорвало их откуда-то, а двенадцатого не было. Наконец подошел, но набитый битком. И все же я втиснулся. До «Мебельной фабрики» добрался без приключений. Вышел и стал прогуливаться между дорогой и сосновым бором. Тут же вспомнил, что в районе следующей остановки сегодня утром застрелены два омоновца и инспектор ГИБДД. Нескучный район. И это навевает некоторые мысли. Я зашел в кусты, чтобы не «маячить» перед глазами возможного наблюдателя, и стал звонить Лоскуткову или Асафьеву. Ни того, ни другого не застал. Вышел снова к остановке, застегивая ширинку. Чтобы оправдать для наблюдателя культпоход в кусты. Подошел следующий троллейбус. Из него вышел явный кавказец. Может быть, и чечен. Довольно симпатичный, интеллигентного вида и с умными глазами. Осмотрелся кругом, подошел прямо ко мне.

– Сергей Иванович?

– Да.

– Я вместе с вами подожду Марию. Чтобы вам не было скучно. Не возражаете?

– Объясните...

– Я не уполномочен.

Мы прождали вместо тридцати минут полтора часа. Чеченец явно нервничал, беспрестанно курил и кашлял. При нем я, естественно, не мог позвонить ни Лоскуткову, ни Асафьеву, ни даже подполковнику Проханову.

– Тебя как зовут? – спросил я, смирившись с ситуацией, как смиряются с неизбежным.

– Халил.

– Какого хрена вы от меня хотите? Вербуете, как и Проханова? Ну, наглецы...

Гаврош, едва выйдя из-за угла, осмотрела двор и увидела эту машину. Внутри шевельнулось было неясное желание вернуться, даже обычно решительные шаги замедлились, но она успокоила себя. Мало ли машин может стоять во дворе. Обыкновенная «жучка», не новая, потрепанная, со следами бурой грунтовки на капоте. Даже антенны нет лишней, говорящей о существовании связи с кем-то, – обычная принадлежность спецмашин. Только стандартная для радиоприемника кривится, слегка погнутая. Ну, сидят два мужика, курят. Один вообще, отметила Гаврош быстрым взглядом, курит папиросы – скорее всего простой работяга. Папиросы, как правило, характеризуют социальное положение. И только редко являются предметом привязанности. Кого-то ждут. Ведь не одна Маринка в этом доме живет. Могут и к кому-то другому приехать.

И вошла в подъезд. Интуиция, в которую Мария Тропынина верила слепо, сыграла с ней скверную шутку. Заблокировала привычное в боевых действиях чувство подозрительности и самосохранения. Это там и тогда, в войну, интуиция работала безукоризненно. А здесь Мария слишком расслабилась. Она поняла это, когда дверь раскрылась и Маринка глянула ей в глаза. Испуганно и виновато. И тут же подругу кто-то отдернул, как тряпичную куклу, чуть не бросил в коридор, и рука протянулась к самой Марии. А сзади, с верхнего этажа, спускался второй. Это именно второй, это не сосед с верхнего этажа, сразу поняла она и, не оборачиваясь, не теряя визуального контроля за первым, полуразвернула корпус и ударила ногой за спину – пяткой в пах. После этого успела захватить протянутую руку, дернуть, выворачивая кисть и делая то, что специалист по рукопашному бою делать вроде бы не должен, – притягивая к себе более сильного физически противника, сокращая дистанцию. Так мужчина, должно быть, и подумал, внутренне ощущая победу. Ему стоило только обхватить Марию, и дело было бы сделано. И тут, в ближнем бою, Мария ударила. Когда противнику уже почти ничего не видно, когда он не успевает среагировать. Двумя пальцами в сонную артерию, пробив горло до середины.

Сразу фонтаном брызнула кровь и заставила ее отступить, чтобы сильно не испачкаться.

Мария обернулась. Поднимается на четвереньки после ее удара в пах второй. И зря поднимается. Он тут же получил удар в горло ногой – боком толстой подошвы, чтобы не повредить пальцы.

И еще взгляд на подругу детства, испуганно смотрящую из полутемной глубины маленького коридорчика.

– Живи и не бойся... – сказала Тропынина, – теперь уже нет смысла...

Дальше она объяснять не стала, зачем пугать человека, разжевывая ему, что уже нет смысла убивать, и стала торопливо, легко стуча каблучками, спускаться по лестнице. К выходу, где ее должны уже ждать страховщики первой пары.

Она уже знала, что те двое – из машины – будут на месте. И не ошиблась. Они ждали. Только открылась дверь, как поднялись стволы.

– Выходи.

Деваться было некуда. Отступить некуда. Защититься и атаковать не с чем. Мария пришла без оружия. Она шагнула вперед и протянула руки. Правая была вся в крови. Первый мужчина убрал пистолет в кобуру и защелкнул наручник на левом, чистом запястье Марии, а второй «браслет» накинул на руку себе. Второй, не выпуская изо рта потухшую папиросу, злобно щурился и ствол не опускал. Он не выпустил его, даже когда упал. Кровь с его головы брызнула в лицо Марии. Так близко он находился. Исмаил, сидя на чердаке противостоящего дома, рисковал, стреляя в голову. Его «винторез» заряжен патронами «СП-6» – бронебойными. Пуля от такого патрона обычно пробивает первую стенку бронежилета, пробивает тело человека, рикошетит от задней стенки и снова возвращается в тело под непредсказуемым углом, наматывает на себя кишки. А если бы пуля прошла насквозь – и угодила бы в Марию? Ничего себе спаситель!.. – мысленно возмутилась она.

Первый, который с наручниками, не растерялся, он достаточно быстро просчитал ситуацию и попытался выдернуть Марию перед собой и поставить ее вместо щита. Но для этого нужно было развернуть ее лицом к себе, чтобы самому не отвернуться от невидимого стрелка. А это было опасно. Но мужчина не подозревал о такой опасности. Он сблизился, почти обнял ее и не мог видеть, как три пальца на ее правой руке согнулись, а два оставшихся стремительно метнулись к его горлу.