— Ливи, я вполне способна сама сказать все, что думаю, — сказала Филиппа и подняла плечо, на котором сидела мартышка. Керо немедленно перепрыгнула на плечо Беннета, и он дал ей орех. — Если бы я знала, что вы собираетесь раздавать направо и налево удары кулаком и ножом, то настояла бы, чтобы моя семья осталась дома.

Беннет нахмурился.

— Я не бил его ножом.

— Ударили бы, не вмешайся Соммерсет.

— Возможно.

Он нарушил множество правил, но совершенно не сожалел об этом. Его тревожило лишь одно — этим вечером он сотворил нечто такое, что оттолкнуло ее.

— Филиппа, он украл у меня будущее, — наконец выговорил он, жалея, что не знает, как выглядеть беззащитным и обиженным.

— Да, вы мне говорили, и, судя по всему, ваши убеждения не изменились.

— Нет. И думаю, что мои чувства вполне очевидны. С точки зрения светского общества у меня много недостатков. У него их нет. У меня вряд ли когда-нибудь появятся союзники в этом доме независимо от степени моей сдержанности.

— За исключением того, что он сейчас остался в своем доме, напоминая двум сотням гостей, что ваша мартышка искусала его, а вы — разбили ему нос, и лишь за то, что он поздравил вас с благополучным возвращением. Он имеет все основания назвать вас подлецом и негодяем, не имеющим других аргументов в споре, кроме кулаков.

Глаза Беннета сузились.

— Итак, я должен был прислушаться к вашим словам.

— Да, так было бы лучше. — Она медленно подняла руку и легонько подергала Керо за хвост. — Вам не нужно завоевывать друзей, Беннет, но все же необходимо заслужить доверие. — Керо весело замурлыкала, и Филиппа улыбнулась. — А ты, глупышка, могла бы помочь хозяину. Я думала, что вы с капитаном Лэнгли лучшие друзья.

— Никогда ими не были, — возразил Беннет, нахмурился и передал Филиппе еще один орех для обезьянки. — Когда мы плыли вниз по течению реки, наша лодка была сильно перегружена, и на стремнине нас начало заливать. Чтобы удержаться на плаву, пришлось выбросить несколько ящиков. А Лэнгли схватил Керо и бросил в реку. Она не любит купаться.

У Филиппы перехватило дыхание.

— И что же было дальше?

— Я выловил ее веслом и сказал Лэнгли, что закопаю его в муравейник, если он когда-нибудь позволит себе нечто подобное. Относительно этого человека у нас с Керо полное взаимопонимание.

— Я бы тоже укусила его за ухо.

Беннет взял руку Филиппы и поднес к губам.

— Полагаю, мне лучше уйти.

— Да, я тоже так думаю. — Она бросила на него исподлобья быстрый взгляд сквозь длинные густые ресницы, потом отвела в сторону от Джека и Оливии и прошептала: — Я буду ждать в два часа.

Его охватил жар. Значит, она все еще хочет, чтобы он пришел!

— Оставь окно открытым. Филиппа застенчиво улыбнулась:

— Хорошо.

У Беннета было много проблем. Он отчаянно хотел разобраться с Дэвидом Лэнгли, вернуть свои дневники и восстановить репутацию. И, тем не менее, эта робкая улыбка показалась ему самым важным в жизни. Странные, однако, фортели выкидывает жизнь после его возвращения из Конго!

Беннет выскользнул из сада Клэнси-Хауса, вывел Ареса из укрытия за конюшней, в котором его на время оставил, и поскакал в Эддисон-Хаус. Мать Джека вряд ли обрадуется, обнаружив, что у нее стало на два с небольшим десятка белых и красных лилий меньше, но Джек непременно что-нибудь придумает. Леди Феннингтон не выращивала лилии, иначе ему не пришлось бы делать такой большой крюк.

Ему нравилось ездить по Лондону ночью. Большинство его знакомых избегали этого опасного мероприятия, тем более в одиночестве, но Беннет уже давно привык к опасности, умел слушать звуки, ощущать запахи, чувствовать темноту вокруг.

За две улицы до Эддисон-Хауса Беннет нашел подходящее место, где привязал Ареса. Оставшееся расстояние он преодолел пешком.

Беннет тихо обошел каретный сарай, и замер в тени конюшни. По отдаленному звону церковных колоколов он определил, что уже, два часа. Он обещал быть точным, но в одной из комнат на верхнем этаже все еще горел свет.

Наконец дом погрузился во тьму. Беннет едва мог справиться с охватившим его возбуждением.

Он быстро пересек освещенную подъездную дорожку и, стараясь держаться в тени, направился к окнам гостиной. Четыре окна означали для него четыре шанса убедиться, что она вернула себе способность мыслить здраво и передумала. Но это не заставило его заколебаться.

Беннет дотронулся до первой рамы, и она немного сдвинулась с места. Он почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение. Конечно, окно мог не закрыть кто-нибудь из слуг, но он предпочитал рассматривать более благоприятный для себя вариант. Он нажал на раму сильнее и распахнул окно. Светло-зеленые шторы надулись, словно паруса под легким порывом ветерка, Беннет запрыгнул на подоконник, перебросил ноги в комнату и оказался в гостиной Эддисонов.

Это окно нельзя было заметить с улицы, но он все равно плотно закрыл его. Нет смысла рисковать. В комнате было темнее, чем на залитой лунным светом улице, и он несколько минут стоял, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Одновременно он прислушивался и принюхивался, надеясь услышать шум ее шагов или почувствовать запах. И вот ему показалось, что, помимо острого запаха лилий, которые он держал в руке, до него донесся легкий аромат лимона.

— Филиппа? — прошептал он, вглядываясь в темноту. Неожиданно зажглась спичка — ее пламя на секунду ослепило его. А потом рассерженный женский голос прошипел:

— Я так и знала!

Беннет поспешно отступил назад к окну. Проклятие! Леди Оливия.

Сестра Филиппы опустила стеклянную колбу лампы и встала.

— Вы пришли сюда, чтобы соблазнить мою сестру, или уже сделали это? — Только слабая дрожь ее голоса свидетельствовала о том, что она сильно нервничает.

— Где она? — спросил Беннет. Устраивать ловушки не в характере Филиппы.

— Не волнуйтесь о Флип. Отвечайте на вопрос. Искреннее удивление сменилось раздражением, и Беннет решительно покачал головой:

— Нет, это вы отвечайте на вопрос. И немедленно.

На этот раз она отступила на шаг, но ее подбородок оставался решительно вздернутым — сестры были очень похожи.

— Обнаружив ее здесь, я поняла: она что-то задумала. Я велела ей идти в свою комнату, пригрозив, что иначе скажу маме и папе, потом я села в кресло и стала ждать.

«Она хотела встретиться со мной».

— И что вы намерены делать сейчас?

— Проследить, чтобы вы ушли. Я не позволю вам погубить репутацию Филиппы.

Конечно, Беннет мог и не обратить внимания на угрозы столь слабого противника, но ведь она вполне могла завопить и поднять на ноги весь дом. Он без труда мог бы связать ее и заткнуть рот, однако так далеко заходить все же не собирался.