Настя, мысленно упоминая фамилию Кабалкиной, все не моглапонять, почему ей делается смешно, почему она не может всерьез отнестись кмысли о том, что эта женщина, мать двоих маленьких детей, может оказатьсяпреступницей. И вдруг до нее дошло: ну конечно, университет, курс гражданскогоправа, толстый сборник «Гражданское законодательство», составитель – Кабалкин.Эта книга была для нее самым страшным воспоминанием о всех пяти годах обучения.И хотя преподаватель, который вел у них в группе семинары по гражданскомуправу, постоянно повторял: «Вам не нужно знать наизусть все, что здесь написано,вы должны только точно представлять себе, в каком разделе искать ответ на любойвопрос», все равно полторы тысячи страниц текста, набранного петитом, внушалией священный трепет, граничащий с ужасом. Это невозможно не то что выучить, этоне под силу даже просто прочитать один раз. На это уйдет целая жизнь. Самослово «Кабалкин» было среди Настиных сокурсников символом чего-то невозможного,без чего и обойтись нельзя (а как же, на семинаре-то спрашивают, и контрольнуюбез него не напишешь, и к экзамену не подготовишься), и к чему даже неприкоснешься без содрогания.

Да, не смешно… То есть вспомнить-то смешно, а вот ЛюбовьГригорьевна Кабалкина может оказаться самой настоящей преступницей, жестокой,предусмотрительной и изощренной. Такую нахрапом не возьмешь, здесь нужнатщательная подготовка. Ну что же Зарубин-то не звонит?! Паршивец. Как ничего неполучается, так по два раза в день «Настя Пална» да «Настя Пална», а как светзабрезжил, так все сам. Самостоятельный. И Колька Селуянов тоже хорош, мог быхоть пару слов сказать, что там у него вырисовывается с этой Кабалкиной, помогли ему Зарубин.

Нет, одернула себя Настя, все неправильно. Какое право онаимеет сердиться на ребят? Они работают, а она дурака валяет, отдыхает наприроде, с камином и мягким диванчиком. Ей даже продукты на дом приносят, имедсестра домой приходит массаж делать и процедуры. Барыней заделалась, вот отскуки и лезут в голову злые мысли. Если у Коли или Сережки появится полторадесятка свободных минут, так пусть лучше поедят или просто посидят в тишине,мозги в порядок приведут. А уж к Зарубину она и вовсе несправедлива, какой тамсвет у него мог сегодня забрезжить? От того, что Кабалкина оказалась причастнойк убийству Аничковой, ему ни жарко ни холодно, на дело актрисы Халиповой это никакимбоком не влияет.

Ладно, нечего сиднем сидеть, пойдем-ка поупражняемся.Начиная с воскресенья Настя взяла за правило хотя бы два раза в деньподниматься на второй этаж, постепенно сокращая интервалы между подъемом испуском. Ноге это мероприятие не нравилось категорически, и если ходить поровной поверхности она еще кое-как соглашалась, то вставать на ступеньку иподнимать на себе все Настины килограммы ей было откровенно не в радость. Ноона, нога то есть, все-таки поддавалась разумному убеждению и с каждым разомкапризничала все меньше и тише. А может, просто поняла, что все бесполезно и еевсе равно будут таскать вверх-вниз в качестве опорной ноги. Настя не стала себяобманывать, ставя на каждую ступеньку сначала здоровую правую ногу, а потомподтягивая левую, она пыталась ходить, как нормальный человек, шаг правой – шаглевой. Получалось медленно и очень больно. Но ведь получалось же!

Сунув в один карман теплой вязаной кофты мобильник, в другой– трубку от стационарного телефона, она начала восхождение на свою Фудзияму.Если ей кто-нибудь позвонит, пока она находится на лестнице, то ответа вближайшее время не дождется, если не взять с собой обе трубки. Ух, какая онастала предусмотрительная!

Ну вот и последняя ступенька на пути вверх, теперь можноотдышаться и посидеть в одной из комнат. В воскресенье Настя сидела в детской –самой ближней к лестнице. Сегодня она решила увеличить нагрузку и, несмотря наобжигающую боль, протащить себя до дальней комнаты, которая была чем-то вродегостевой спальни пополам с кабинетом. Там стоял рабочий стол с компьютером,были полки для книг и кассет, телевизор и большой диван, раскладывающийся вдвухспальное ложе. Десять минут на отдых – невероятный прогресс по сравнению с получасомв воскресенье – и в обратный путь. Мимо хозяйской спальни, мимо хозяйскогосанузла (гостевой, которым пользовалась Настя, находится на первом этаже), мимодетской – и к ненавистной лестнице. Нет, нельзя так думать, это неправильно.Лестница чудесная, прекрасная, просто отличная лестница, самая лучшая на свете.Чем труднее по ней ходить, тем больше нагрузка на ноги, следовательно, темэффективнее упражнение, тем ближе выздоровление. Будь благодарен всему, чтотебя окружает. Даже если это всего лишь крутая узкая винтовая лестница, накоторой ничего не стоит шею свернуть. Спасибо тебе, лестница, за то, что тытакая, я тебя люблю. Спасибо теплотрассе за то, что на ней случилась авария,потому что благодаря ей я теперь знаю, как это здорово – сидеть перед горящимкамином и смотреть на огонь. Спасибо тебе, нога, за то, что ты сломалась, иначемне в голову могли бы никогда не прийти те мысли, которые пришли. Я учусь бытьблагодарной всему, что со мной происходит и меня окружает…

Уф-ф! Все. Первый этаж. Настя взмокла от усилий и боли, ейстало душно. Она дошла до окна, распахнула его, несколько раз глубоко втянула всебя сырой холодный воздух. Ей сразу стало легче, сердце забилось ровнее.Спасибо тебе, осень, за то, что ты осень и у тебя такой холодный влажныйвоздух, а не сплошная летняя пыльная духота. Будь благодарной всему…

Телефон. В первый момент Настя даже не сообразила, в какомкармане звенит, засуетилась, попеременно вытаскивая то мобильник, торадиотрубку и бестолково нажимая кнопки.

– Это я, Настя Пална, – послышался усталый голосСережи Зарубина. – Ты еще не спишь? Извини, что поздно.

– Ничего, нормально. – Она отошла от окна иприсела в кресло. – Рассказывай.

– Да нечего особенно рассказывать, багаевских ребяттрясем. Их, как ты понимаешь, много, нас – мало, так что все в рабочем режиме.Пока ничего не вытрясли.

– Селуянов тебе звонил?

– Звонил.

– А ты что?

– Ну а что я? Я маленький добрый мальчик, отдал емувсе, что у меня было по Кабалкиной. Мне не жалко, пусть пользуется, мне этамногодетная мать больше не нужна. У меня теперь совесть спокойна.

– В каком смысле?

– Ну, я же все смотрел, как она дергается, нервничает,и думал, что она Волкову покрывает, поэтому врет мне. Ни одному ее слову неверил. А теперь понятно, отчего она такая психованная. Стало быть, еепоказаниям насчет Волковой вполне можно доверять.

– Все-таки занятно получится, если она окажетсясвязанной с убийством Аничковой. Редчайшее совпадение. Ну что ты такой кислый,Сережа? Порадовался бы за товарища.

– Я не кислый, – вздохнул в трубку Зарубин. –Я горем убитый.

– Что-то случилось? – заботливо спросила Настя.

– Ага. С Гулей поссорился. Теперь она отказываетсявыходить за меня замуж. Вот ведь козел же я! Еще год назад твердо решил сделатьей предложение и почти сделал, довел бы тогда дело до конца – сейчас были быженаты, и никуда бы Гулька от меня не делась.