Мари покосилась на Зору, которая сражалась с очередным приступом кашля. Юная Жрица смотрела на Розу во все глаза, жадно впитывая каждое слово. Живот у Мари свело от дурного предчувствия.

– Он признался, что болен, и даже показал мне волдыри, которые появились на коже. Он сказал, что беспокоиться не о чем, потому что это не парша, но эта штука причиняет ему дискомфорт, словно он влез в заросли ядовитого сумаха, и из-за нее он стал таким раздражительным. Я сказала, что все понимаю, но продолжала его избегать. Как я уже говорила, Тадеус не мой человек, и когда Фала успокоилась, я потеряла к нему интерес – особенно к его больной и озлобленной версии.

– И после этого он к тебе не приближался? – спросила Мари. Тадеус, которого она знала, не походил на того, кто отступится от женщины, которая, по его мнению, принадлежит ему.

– Вообще говоря, это я не приближалась к нему. А после той вылазки он изменился еще больше.

– Как? – спросил Ник.

– После того случая я оставалась с ним наедине лишь однажды. Это было сразу после того, как они с Одиссеем вернулись в Племя. Помнишь, у Одиссея были срезаны полоски кожи?

– Я этого не видел, но слышал, что свежеватели попытались срезать с терьера плоть и Тадеусу удалось сбежать только благодаря тому, что малыш отчаянно сопротивлялся, – сказал Ник.

– Я не знаю, что произошло на самом деле, но это было нечто странное – и об этом Тадеус никому не рассказывал. Когда он вернулся, его кожа начала исцеляться. Он был в таком восторге, что показал мне. Это было… это было… – Роза замолчала и поежилась. – Отвратительно. Я видела, что плоть зарастает вокруг полосок чужой плоти.

– Жуки и пауки! – выругался Ник. – Свежеватели вложили в него плоть Одиссея!

– О Богиня! Как с тем кабаном. – Мари затошнило от воспоминаний о кошмарной сцене, свидетелями которой они с Ником, Антресом и Дэвисом стали днем. – Ты заметила что-нибудь еще, Роза? Может, что-то изменилось в Тадеусе, когда его плоть исцелилась?

– Злоба никуда не делась, но он стал холоднее, расчетливее. Он угрожал Фале и запретил мне рассказывать кому-нибудь о его болезни, и я знала, что это не просто слова. Он стал таким сильным и быстрым! Я знала, что он найдет способ навредить ей так, чтобы никто ничего не понял, поэтому мы с Фалой держались от него подальше – что, в общем, было нетрудно, потом что я для него словно перестала существовать. И Одиссей тоже изменился.

– Одиссей? Как?

– Ну, у него всегда была склонность к агрессии, хоть он и хорошо это скрывал.

– Терьеры бывают задиристыми, – сказал Ник. – Тут скорее подумаешь на овчарок – они, как-никак, крупнее, и челюсти у них мощнее, – но овчарки редко проявляют агрессию, если их не провоцировать.

– Задиристый – хорошее слово. Именно таким Одиссей и был раньше. Спроси своего друга Дэвиса. Все Охотники знают, что если кому-то из молодых терьеров в наставники достается Одиссей, бедолага регулярно возвращается домой с такими укусами, что простыми наказаниями их не объяснить. А когда они с Тадеусом вернулись из плена, Одиссей стал просто невыносим. Фала даже к щенкам его не подпускала. – Роза подняла глаза и встретила взгляд Ника. – Прости. Надо было пойти к Солу или Сирилу – или к кому-нибудь еще, но я просто хотела держаться от Тадеуса подальше и забыть обо всем. Ник, это правда, что Тадеус убил Сола?

– Да. Он пытался застрелить Мари, но отец закрыл ее собой, и стрела попала в него.

Роза опустила голову.

– Это моя вина. Моя. Не надо было молчать. Надо было рассказать кому-нибудь.

– Ты не могла знать, что он собирается сделать. – Ник положил ей на плечо руку. – Это не твоя вина. Виноват Тадеус – и только он.

– Роза, вот мак для чая. Тут хватит и Саре с Лидией, и тебе. Выпей побольше чаю. Он тебе понадобится: боль от ожогов скоро вернется. – Зора передала Розе маленькую плетеную корзинку высушенных маковых коробочек.

Роза вытерла лицо.

– Спасибо. Ты очень добра – гораздо добрее, чем я заслуживаю.

Прижимая к себе корзинку, она заспешила прочь из норы.

– Самая дикая история, которую я когда-либо слышала, а я в последнее время чего только не наслушалась, – сказала Зора.

Мари молча сверлила ее взглядом.

– Как ты себя чувствуешь? – многозначительно спросил Ник.

Зора раздраженно покосилась на них.

– Я же только что говорила: я в порядке.

Она закашлялась и почесала руку.

– Похоже, у тебя какое-то раздражение.

– Само собой, я раздражена, – огрызнулась она. – Посмотрела бы я на тебя, если бы тебе пришлось нянчиться с ранеными незнакомцами, которых ты до вчерашнего дня считала врагами, и женщинами, который тоже ранены, напуганы и растеряны! – Она с возмущением сверкнула глазами, яростно расчесывая запястья.

– Зора, посмотри на меня. – Мари взяла подругу за руку, не давай ей себя чесать. – Слушай внимательно. Олень был чем-то заражен. Он заразил Тадеуса и нескольких наших мужчин, среди которых точно был Джексом.

– Это я и так знаю. Мы впустую тратим время. Я так полагаю, в этих корзинах не только алоэ, а Джексому нужно что-то действенное для раны в плече, – сказала Зора, пытаясь вырвать руку.

Мари сжала ее крепче.

– Зора, ты меня не слушаешь. Олень заразил Джексома. Джексом укусил тебя. Сильно, до крови.

– И что? Это мне тоже известно. Не понимаю, к чему ты клонишь. У нас дел по горло, а ты…

– Джексом тебя заразил, – буркнул Ник.

Зора уставилась на него, потом на Мари.

Мари кивнула и ослабила хватку на ее обмякших вдруг руках.

– Твои симптомы совпадают с теми, что описали Джексом и Роза. Что ты на самом деле чувствуешь? Тошноту? Жар? Необычное раздражение?

– Чушь. Я просто простудилась. Хватит хватать меня за руки! – взорвалась вдруг Зора, выворачиваясь из ладоней Мари и злобно глядя на подругу.

– Зора, это говоришь не ты, а болезнь. Сама подумай, Жрица Луны.

Зора открыла рот, словно собираясь вылить на Мари поток ругани, но ее прервал встревоженный голос Джексома:

– Зора, она права. Постарайся отвлечься от боли и гнева и подумай.

Зора опустила глаза и с явным удивлением обнаружила, что уже расчесала запястья до кровавых борозд на воспаленной коже, выглянувшей из-под рукава туники.

– О Богиня, нет! Я заражена! – Зора накрыла лицо ладонями и всхлипнула. Плечи у нее поникли, как ветви ивы.

– Зора, прекрати! Все будет хорошо, – Мари мягко отняла руки Зоры от лица и повела ее к стулу у очага. – Где ты брала маковый чай?

– Н-нет. Мне н-нельзя. Я стану сонная, а мне еще о стольких надо позаботиться. – Зора закашлялась и с несчастным видом вытерла рот. На рукаве туники осталась длинная красная полоса. Юная Жрица Луны уставилась на алый росчерк. – Плохо дело. Очень плохо. – Она поймала взгляд Мари. – Помоги мне!