Госпожа Весенняя покачала головой.

— А Адов холм видела?

— Конечно. Из нашей квартиры в «шпильке» он хорошо просматривался.

— На нем Стенька Разин казни устраивал.

— Угу… Поняла. — И сунула в рот костяшку согнутого указательного пальца. От дяди Абрама Саныч слышал, что в детстве Лиза грызла ногти и заусенцы до крови. И бабка, чтобы ее отучить, мазала кончики пальцев всякой горькой гадостью. — Я помню, как впервые спросила у папы, что это за место такое странное. И он мне рассказал. Я тут же представила реки крови, стекающие с холма, крики умирающих… Трупы, засаженные мухами, яму, в которую их скидывают. И упала в обморок. А когда мы в школе проходили восстание, у меня истерика началась. Я вспомнила свое видение, и меня увели с урока. Вскоре я о Разине забыла. Выбросила его имя из памяти. А так как мы уже не жили в «шпильке» и Адов холм перестал маячить перед моими глазами, больше не всплывало.

— Раз ты не упала в обморок и не устроила истерику, я могу спокойно продолжить рассказ?

— Сделай одолжение.

— Дядя Абрам где-то раздобыл карту захоронения обоза с золотом.

— Неужели эти карты существуют? — прервала его Лиза. — Я думала, их писатели и сценаристы придумали.

— Они существуют. И имеют колоссальную ценность. Только мало настоящих осталось, рынок заполонили фальшивки. Среди них такие, что не отличить от реальных. Древняя бумага, чернила. Правильные, соответствующие времени, обозначения. А вот рисунок липа. Я сам как-то отвалил пятьдесят тысяч рублей за пустышку. Хотя проводил экспертизу. И продал мне карту один из своих. Но та, что вручил мне дядя Абрам, была стопроцентно настоящей. У него и свои каналы, и особое чутье. Мы договорились разделить прибыль пополам. Минус мои затраты.

— Поиски увенчались успехом?

— Увы, нет.

— Почему?

— У карты был один недостаток, она сохранилась не полностью. Но мы надеялись, что это не помешает. Ошиблись. Я почти месяц блуждал по тайге, но так и не вычислил место, где схоронен обоз. Пришлось вернуться — припасы кончились, а многое из того, что берешь в экспедицию, не купишь в глухих деревнях. Да и устал я. Нужна передышка. Но я отдохну и продолжу поиски.

— Тем более теперь твои все сто процентов, — вставил свои пять копеек «Черный Плащ».

— Без дяди Абрама, а точнее, его наработанных десятилетиями связей, сбыть золото будет труднее. Все, что может являться памятником истории или культуры, подлежит передаче в государственную собственность. Так что если меня поймают за руку, я как минимум останусь ни с чем.

— А сейчас ты в доме Лившица что делаешь?

— Ищу тайник. Не уверен, что он есть… Но вдруг? Меня интересуют только бумаги: записи, карты. Пока я нашел лишь фотографии.

У Ильи зазвонил телефон.

— Таксист заждался, — сказал он, глянув на экран. — Лиза, пойдем? — И ответил водителю.

— Да, да, сейчас… — Она схватила Сан Саныча за руку. — Оставишь свой номер? Мне так хочется встретиться с тобой еще раз, послушать рассказы о приключениях.

— Поиск кладов тяжелое, опасное и, как правило, неблагодарное занятие. В нем есть романтика, но больше сумасшествия. Это тебе не фильмы об Индиане Джонсе.

— Все равно интересно.

— Хорошо. Записывай.

Госпожа Весенняя обернулась к «Черному Плащу».

— Илья, внеси, пожалуйста, номер Александра в справочник.

Тот не стал возражать. Но Саныч не исключил бы того, что он просто сделал вид, что ввел номер. Ему показалось, что «Черному Плащу» он категорически не нравится. То ли из-за того, что он не дал себя побить, то ли ревнует к Лизе.

— Рада была познакомиться с тобой, Саша, — сказала госпожа Весенняя на прощание, а потом Илье: — Вот видишь, не зря заехали…

И они удалились.

А Сан Саныч решил продолжить поиски. Уже почти рассвело, и нужно было торопиться, он не хотел, чтоб его застукал еще кто-то. Или просто помешал! Местные маргиналы наверняка прослышали о том, что в одном из бараков кто-то до последнего жил, и, значит, в его квартире есть чем поживиться.

Вернувшись в комнату, Саныч осмотрелся. Если тайник существует, то он в неприметном, но легкодоступном месте. В ящиках, диване, холодильнике искать не стоит. Как и в банках с крупами. Там только бабульки свои заначки прячут, думая, что воры ни за что не догадаются их проверить. За плинтусами он уже посмотрел, там ничего, если не считать семейного фотоархива. Что остается? Пол. Дощатый, еще с дореволюционных времен. Он оставался крепким до той поры, пока барак не просел. Но ужасно скрипел. Поэтому дядя Абрам устлал его ковром. С виду невзрачным, похожим на палас временем СССР. Но Саныч знал, что ковер был произведен вручную персидскими мастерами еще в позапрошлом веке.

Взявшись за край ковра, Карпов стал его скатывать. К разочарованию Саныча, пол под ним оказался обычным. Ни тебе подпола, ни вынимающейся доски. Щели были, да. И из них, как любил говорить дед, сифонило. Да еще сыростью пахло.

Саныч уже готов был признать поражение и ретироваться, как наткнулся взглядом на печку. Что она давным-давно не работала, он знал. Еще в те времена, когда обитатели барака ими пользовались (центрального отопления не было, каждый обогревал свое жилище сам), дядя Абрам запечатал свою печку. Говорил, что она коптит. И дрова ему лень было заготавливать. Поэтому он купил два масляных обогревателя и был ими вполне доволен.

Карпов подошел к печке. Щеколда была задвинута. Ржавчина на ней говорила о том, что в топку не залазили многие годы. Однако, когда Саныч взялся за щеколду, она поддалась без особого сопротивления. Смазана в нужном месте, понятно. Распахнув дверку, Карпов заглянул в топку. Угли, мусор, какая-то обгоревшая рогожа. Саныч вытряхнул все это. Наткнулся на птичий скелет. Как будто ворона попала в дымоход и сдохла там. Карпов не побрезговал, вытащил кости. Засунул руку внутрь. Пошарил. Вроде ничего. Осталось проверить дымоход и тут…

— Нашел! — возбужденно воскликнул Саныч. — Вот оно!

Металлический ящик размером с женский клатч стоял на выступающем кирпиче. Саныч аккуратно снял его и вытащил. Он приятно волновался. Как в те моменты, когда обнаруживал клад и готовился к тому, чтобы достать его и изучить.

Протерев ящичек рукавом, Карпов взялся за замочек. Простейший, он открывался одним движением. Но едва крючок вышел из петельки…

Затылок Сан Саныча пронзила резкая боль. Он инстинктивно схватился за него и почувствовал горячую влагу. Это хлынула кровь из раны. Карпов хотел обернуться. Он даже сделал движение влево, но получил еще один удар. Теперь по шее. А в завершение пинок в спину. Сан Саныч Карпов рухнул на пол, угодив лицом в кучу печного мусора, и отключился.

Она не пошла на работу. Позвонила, сказала, что отравилась. Наврала. Впервые за десять лет работы. И ей, естественно, поверили.