Слушая, как он хрипло подпевает Фредди Меркури, Макар вдруг вспомнил.

– «Металлика»! – он хлопнул по столу так, что подпрыгнула чашка. – «Seek and Destroy», одна из самых популярных песен! Эй, Серега! Наш парнишка фанат «Металлики».

– А я фанат бифштекса с жареной картошкой, – отозвался Бабкин.

Когда первая эйфория прошла, Илюшин огорчился. Он так отчаянно выуживал это воспоминание, что приписал ему почти магические свойства. Казалось, стоит вспомнить, откуда слова татуировки, и они поймут, где искать ее обладателя.

Но набить на руке название песни способен любой фанат.

«Мог бы и не мучиться, а сразу пойти в гугл».

– Да придет сюда кто-нибудь или нет? – безнадежно спросил Бабкин.

– Ты неправильно делаешь. – Макар поднялся. – Мы хотели бы рассчитаться, – вежливо сказал он в пустое пространство. – Если вас не затруднит, принесите счет.

Дверь подсобного помещения распахнулась. Женщина, туго обтянутая поварской курткой, шмякнула на стойку мятый чек, рявкнула «закрыто на спецобслуживание» и безвозвратно канула в черную глубину коридора.

Макар и Бабкин переглянулись. Помолчали.

– Недооценил я твою способность выбирать странные места, – сказал Сергей.

Позже Гройс не раз изумлялся тому, с каким невероятным хладнокровием действовала Ирма. Словно на внутренней стенке черепа у нее был прописан план с подпунктами, как для школьного сочинения, и едва осознав, что произошло, она принялась следовать ему. Эта женщина потеряла душевное равновесие, когда он показал ей пару-тройку трюков, которым обучил ее пса. Но оказавшись с трупом убитого ею человека на руках, она повела себя как хорошо обученный солдат.

Правда, сначала были три минуты.

– Дура ты, дура, – сказал Гройс. – Он же мертвый.

Ирма недоверчиво взглянула на него. С легкостью сунула старика под изгородь, точно он был мешком, набитым соломой. Именно так он себя и ощущал, разве что внутри гремела не солома, а сухие кости. И толкнула несчастного таджика сильнее, так что он перевернулся и немного сполз вниз.

Что там увидела Ирма, Гройс из своего положения никак не мог разглядеть. Зато он видел ее лицо.

Она отступила на шаг, с губ сорвался короткий невнятный звук. И застыла с удивленно приподнятыми бровями и полуоткрытым ртом.

– Вызови «Скорую», – посоветовал снизу Гройс. – Может, я ошибся!

Ирма не ответила. Он попытался встать, озадаченный ее долгим молчанием, и обнаружил, что подвернул ногу.

– Эй ты! – он повысил голос. – Слышишь?

Очнись!

Ирма стояла неподвижно. Это была не окаменелость статуи, а нечто иное; женщина выглядела так, словно из электронной игрушки вынули батарейку. Руки свисали с пугающей расслабленностью.

Старик от души покрыл ее матом. Он чуть не сорвал голос. На это ушли его последние силы. Тяжело дыша, он откинулся на чертовы кусты, теперь царапавшие ему не живот, а спину, и стал ждать.

Определенно, что-то творилось в ее голове. Свет не был выключен. Скорее наоборот: там зажглись все лампы, и крысы в панике метались по рушащемуся лабиринту. А может быть, и нет. Может быть, они стройными организованными рядами двигались от надписи над входом «Я УБИЛА ЧЕЛОВЕКА» до переливающейся гирлянды над победительным «И МНЕ СОШЛО ЭТО С РУК».

Судя по тому, что произошло потом, Гройс поставил бы на стройные ряды.

В состоянии оцепенения Ирма провела около трех минут. Все это время он пытался докричаться до нее, уговорить помочь парню, хотя не сомневался, что тот мертв. Ему доводилось видеть достаточно покойников за свою жизнь. С таким же успехом он мог взывать к радиоприемнику, добиваясь от него смены волны. В конце концов Гройс исхитрился пнуть ее по ноге. Удар вышел на совесть – он потом видел синяк на лодыжке.

Ирма даже не дернулась.

Он уже начал думать, что их скульптурная группа застыла здесь навечно: мертвый таджик, больной старик и чокнувшаяся баба. Но тут одна из крыс добежала до выхода, и Ирма ожила.

Первым делом она столкнула труп на другую сторону изгороди, чтобы он не был виден за плотным переплетением ветвей. Огляделась. Схватила Гройса под руку и попыталась тащить в дом, но от боли в ноге старик завопил так, что Ирма была вынуждена его отпустить. Пару секунд она оценивающе глядела на него, а затем перевела взгляд на лопату.

Гройс не знал, верно ли он оценил этот взгляд. Возможно, Ирма собиралась избавить его от мучений. Или хотела привести в исполнение приговор о смертной казни за побег. Или же просто обдумывала, нельзя ли использовать черенок лопаты как костыль. Старик не взялся бы угадать, какие мысли бродили в ее голове. Он предположил самое простое: она только что убила одного человека, почему бы ей не присоединить к нему второго.

– За шею, – хрипло сказал он. – Если ты меня взвалишь на спину, а я обхвачу тебя за шею, сможешь дотащить меня до дома.

Ирма поступила проще: закинула его руку к себе на плечо и поволокла, точно раненого солдата.

В комнате она тщательно обыскала старика, по-прежнему ни слова не говоря, и найдя кусочек проволоки, послуживший отмычкой, выкинула в окно. Защелкнула на левом запястье наручники и закрыла створки.

Хлопнула дверь, и Гройс оказался в том же положении, что и часом назад. Даже хуже. Ныла подвернутая нога, а еще он сорвал горло: мог только сипеть.

Через приоткрытую форточку он слышал шаги в саду. Несложно представить, что сейчас делает Ирма.

Во время своего короткого побега старик успел заметить, что за садом начинается лес. Узкая полоса луга разделяла их – луга, заросшего высокой травой. Должно быть, когда-то туда выпускали коз, но с тех пор поселок давно опустел, в нем и людей-то почти не осталось.

Ирма накрыла ветошью, захваченной из сарая, тело убитого таджика. Смеркалось, а соседей вокруг не было, так что она действовала не скрываясь.

Затем она перешла через луг, углубилась в лес и начала рыть яму.

Это Гройс знал наверняка. Она переоделась, когда вернулась, и бросила испачканные землей вещи в стиральную машину. Но волдыри на ладонях от лопаты ни с чем не спутаешь.

Для неподготовленного человека вырыть яму в земле, да еще и в лесу, довольно тяжело. Без сомнения, она копала на границе поля и леса, углубившись в заросли, где от чужих глаз ее скрывали кусты, но не слишком далеко. Ей предстояло еще тащить тело, и она об этом помнила.

Тачка, подумал Гройс. Скорее всего, она использовала тачку. Взяла ее у соседа в сарае, ведь теперь все ключи были у нее. Погрузила туда тело. Закрыла ветошью на случай, если по дороге попадется свидетель. А он мог встретиться, она сама рассказывала старику о мальчишках, которые носятся на велосипедах как угорелые. Вряд ли кого-нибудь из них занесло бы вечером в лес, но Ирма предусмотрительна.