— Да, Кирюша, — сказала она в полной уверенности, что муж не успел что-то ей сообщить.

— Это я, — Ирина узнала мамин голос.

— Что-то случилось?

— Нет, доченька, все в порядке, просто звоню узнать, как ты там.

— А Гортензия Андреевна разве еще не приехала?

— Приехала.

— Кубок привезла?

— Привезла, не волнуйся. Я вот что хотела сказать, — мама замялась.

По сравнению с деревенской почтой, откуда звонил Кирилл, связь со станции казалась просто фантастической.

— Так что случилось, мам?

— Мы с тобой так нехорошо поговорили… Насчет твоего мужа.

— Мам, да нормально все.

— Надеюсь, ты меня правильно поняла?

— Наверное, — осторожно заметила Ирина.

— А то я переживаю, что ты сидишь и волнуешься, не изменяет ли тебе Кирилл. Ира, я уверена, что нет, он честный человек и тебя любит. Отговаривая тебя ехать, я имела в виду, что хорошая жена для своего собственного спокойствия исключит даже теоретическую возможность застать мужа с другой женщиной. Даже если эта возможность равна нулю, она исключит и этот ноль.

Ирина засмеялась:

— Мам, ты знаешь, у меня голова кругом идет от высшей математики. Можно ли вообще исключить ноль? А если честно, я тут же забыла об этом разговоре.

Она осеклась, но было уже поздно, слово вылетело. Сейчас мама взовьется, как пионерский костер: «Что? Мои советы для тебя ничего не значат?»

— А, ну и хорошо. Видишь как, а я места себе не нахожу, что тебя расстроила.

— Слушай, мам, а я никак не могу вспомнить одну женщину, — быстро сказала Ирина, чтобы отойти от скользкой темы, — лицо знакомое, а где видела, бог знает. Может ты помнишь, такая Голубева Искра Константиновна. Не встречалась тебе нигде?

— Да как же не встречалась, Ира! Мы же дачу снимали в Комарове академическую, помнишь, зимой?

Ирина нахмурилась.

— Ты еще приезжала, Егор совсем маленький был? Неужели не помнишь?

— А, да-да, что-то такое было, действительно.

— И она была нашей соседкой по даче. Кошмарная баба.

— Да?

— Ну что, вспоминаешь?

— Смутно.

— Мы с тобой тогда ругались постоянно.

— Это не ориентир, мама, — невесело усмехнулась Ирина. — Мы всегда ругались.

— И то правда. Знаешь, Ира, если уж зашел у нас такой разговор… Я думала лично сказать, но по телефону даже лучше. Я ведь знаю, что вы с сестрой меня ненавидите.

— Да ну, мам, ты что!

— Знаю, знаю. Больше скажу, знала, что так будет, только когда еще вас родила. Но время такое было, со всех сторон талдычили в одно ухо, что детей необходимо воспитать достойными членами общества, а в другое — что девочка это прежде всего жена и мать. Шпалоукладчица, конечно, тоже, монтер пути, космонавт и ученый, это само собой, но прежде всего жена и мать. Я очень старалась вас воспитать так, как надо, чтобы вы замуж вышли, родили детей, получили профессию, а этого бы не вышло, стань я вас баловать да нежить.

— Какая еще нежить? — удивилась Ирина.

— В смысле нежничать. Я знала, что быть с вами строгой — это мой долг, и если вы меня возненавидите, то пусть. Не большая цена за ваше счастье.

— Мам, да с чего ты взяла, что мы тебя ненавидим! — сказав это, Ирина почувствовала, что сейчас разревется.

— Я ведь не слепая, Ирочка. Вижу, как ты со своими детьми общаешься, и понимаю, что можно было бы иначе. Был другой путь, чем без конца шуровать у вас в головах раскаленной кочергой. Но, Ира, это был такой страх ужасный… Просто дыхание перехватывало, когда я сначала за себя боялась, что не выйду замуж, потом за вас. Думала, лучше я вас по-матерински поругаю, чем муж выгонит, если вы плохими хозяйками вырастете.

Ирина всхлипнула:

— Мам, да нормально все!

— Не плачь, пожалуйста! Я не хотела тебя расстроить. Ах, Ира, если бы ты знала, как я теперь жалею, но сделанного не воротишь.

— Мам, ты сама говорила Егору, что самое главное не жалеть о неправильных ходах, а сосредоточиться на текущей позиции на доске.

— Это да, Ира, но жизнь не шахматная партия. Пройдет, и заново фигуры не расставишь. Ладно, что я, действительно… Хотела приободрить, а только хуже расстроила. Ты, дочь, не слушай, что я говорю.

Ирина всхлипнула и засмеялась.

Положив трубку, она еще немного поплакала, но это были хорошие слезы, легкие, как летний дождь.

Почему-то помнятся обиды, но хорошего-то было гораздо больше. Да, их с сестрой ругали, воспитывали без передышки, но они росли в полной безопасности. В детстве не понимали, что бывает иначе, что порой родители избивают, нанося серьезные увечья, пьют, приводя домой малознакомых и опасных людей, морят голодом и творят еще более ужасные вещи, о которых страшно даже подумать. Странно, что Ирина, когда по долгу службы столкнулась со всем этим, не возблагодарила судьбу, что росла в благополучной семье, а продолжала ковырять свои детские обидки. Мама заботилась о них с сестрой, привила все необходимые женские навыки и умения, а главное, дала высшее образование. Они с отцом содержали обеих дочек, пока те наслаждались студенческой жизнью, ни разу не заикнулись о том, что можно было бы найти какую-нибудь подработку. Это притом что бабушка ворчала, мол, нечего, ученость женщину не красит, пусть выучатся на медсестер или поваров, да и хорошо, а то никто замуж не возьмет шибко образованных. Сделаем, конечно, поправку на ветер, учтем, что в их с сестрой время девушки ходили в вуз не только и не столько за образованием, сколько за хорошей партией, и маминой целью было главным образом последнее, но все равно.

Мама выполнила свой долг по отношению к детям, а больше этого никто ни с кого спросить не может.

Умывшись холодной водой, Ирина прилегла на кровать и стала вспоминать зимнюю дачу. Сначала дело шло туговато, но мало-помалу, ухватив за кончик, она размотала весь клубок и поняла, почему память услужливо вычеркнула эти события и Искру Константиновну.

На Карельском перешейке существовал поселочек из типовых дачек, принадлежащий Академии наук, в котором каждый сотрудник этой могучей организации мог за небольшую сумму снять комнату или целый домик на определенный срок. Летом, конечно, это счастье доставалось лишь избранным, а в несезон случались окошечки, и маме предложили полдомика на январь.

Деньги были смешные, и родители согласились. В пятницу вечером приезжали, в понедельник утром уезжали, а в выходные катались на лыжах, финских санках и вообще насыщали организмы кислородом.

И все бы хорошо, но мама решила насытить не только свой, но и Иринин организм, а также годовалого внука. А для гарантии, чтобы набить их кислородом