Но это лишь поверхность лужи, в которой вся грязь осела на дно. До поры, пока машина не проедет. Был случай, когда Топ с друзьями был в тайге, под одним из гольцов в Саянах у горного озера. Стоял июнь. В горах пора продолжения жизни, когда птицы выкармливают птенцов, звери трепетно берегут поколение, а рыба после икромета болеет. В такие периоды – ни рыбалки, ни охоты. «Мертвый месяц», – говорят старожилы. На участках можно избы новые рубить да будущие путики прокладывать.

Друзья с Топом рубили новое зимовье. Две ночи ночевали, втроем сруб под крышу загнали. Дело спорилось, несмотря на гнус, комаров и мошку. Молодость не знает границ усталости. Хотелось как можно скорее обустроиться да выйти домой. Погода стала портиться. К третьей ночи запад почернел, сразу видно, «обложил» надолго. Под крышей почему бы не ночевать? В кубрике и пехотинец – моряк. Тем более что печка-буржуйка топится, тепло. Им безразлично, что на улице делается.

А дождь разошелся не на шутку. Затарабанил кедровым орехом по двускатной крыше. На всю ночь, до самого утра. Да такой рясный, какой бывает не чаще, чем раз в год, да и то после двухнедельной жары. На рассвете стало слышно через стену, как недалекий ключ взбесился, запрыгал резвым, неукротимым маралом по каменным перекатам. Тайга пропиталась водой. Даже в том кедре, где у Топа хранились сухие продукты, сконцентрировалась влага. Когда утром они вышли на воздух, все казалось простым и обычным: свежий воздух, приятная влажность, солнечные лучи сквозь стволы деревьев.

Но что-то настораживало в праздной картине горного утра. Непонятная желтоватая охра на кустах, деревьях, траве. Какой-то редкий цвет краски, словно тщательно распыленной рукой неизвестного художника. Стоит провести ладонью по склонившейся ветке, на пальцах остается непонятный «стиральный порошок» цвета гороховой каши. На поверхности озера – «мыльная пена». А у берегов – переливающиеся радужные и не лопающиеся пузыри. Будто нерадивая хозяйка вылила в чистую воду отходы после стирки. У берега озера, под желтой пленкой, там, где теплая вода, трава, где рыба мечет икру, – мелкие, недавно вылупившиеся из икринок харюзята. Десятки, сотни, тысячи. Весь приплод после икромета. Сантиметровые «гвоздики». И все мертвые.

Друзьям хватило ума не пить озерную воду. Последующие два дня, что пришлось провести в тайге, под гольцом, живительную влагу брали из родника, которым питалось таежное озеро. Но общее состояние: недомогание, усталость, скованность в движениях – было непривычным. То и дело возникали мысли: откуда взялась желто-зеленая пленка на поверхности водоема? Яд, отрава… И это подсказывала притихшая, опустевшая тайга, покрасневшие хвоинки на могучих кедрах, упавшие кверху лапками дрозды и более мелкие пичуги.

Когда они возвращались домой, в глубоком распадке услышали призывные крики воронов. Решили подойти проверить, к какому пиршеству призывают эти птицы. После недолгих поисков на берегу говорливого ключа, на опушке леса увидели марала-пятилетку с окрепшими великолепными рогами. И… со стеклянными, ничего не видящими глазами, вздувшимися боками. Без каких-либо ранений. Умер не больше суток назад.

Дальше, через несколько километров, заметили еще одну стаю пировавших падальщиков тайги. На этот раз прошли мимо. Примерно знали, что находится там, в глубоком ветровале. Не хотелось лишний раз с болью и горечью смотреть на то, что стало очередной жертвой безумного деяния человека.

Вспомнили, когда с запада подул резкий, порывистый ветер, со стороны было видно, как на противоположном перевале сорвалось и полетело в лог большое желто-зеленое облако. Неужели этот, возможно, непредвиденный выброс отравляющих веществ в атмосферу какого-то предприятия посчитался единственной ошибкой на фоне процветающей цивилизации?! «Облако», убившее столько жизней в тайге! Ежегодные желтые дожди убивают картошку в огородах, губят распустившиеся листья молодых берез и осин, зеленые побеги молодой хвои.

Никто не может ответить на вопросы, почему на весенних токах не токуют глухари, до минимума сократилась численность зайца-беляка, рассветные зори не нарушают веселые посвисты пестрых рябчиков, а задорные вестники весны, черные, смолистые скворцы не гнездятся в старых скворечниках?!

Пустеет щедрая сибирская тайга с каждым годом. За деяния одних наказывают всех. Местное население стало забывать, в каком году последний раз был урожай кедрового ореха, в каких местах растет черника. Даже на болотистых мочажинах перестала расти сочная черемша.

Перестройка дала свои «плоды». Закрывались нерентабельные предприятия. Ненужным стало сельское хозяйство. На произвол судьбы бросили отдаленные деревни, поселки: «Живите, люди, как хотите. Вы нам больше не нужны. Нам бы самим в этакой неразберихе выжить… Так что извините, в страну пришел капитализм. А чтобы вы не воровали больше нас, мы вас, как волков, обложим законами». И обкладывают. Хочешь дело свое завести – налог. А украл мешок зерна – за решетку. Каждый раз новые народные избранники обещают «разобраться», да только не доходят их заботы до простых тружеников.

Вот и хлопает глазами «простой смертный»: как жить? Не понять, не рассудить. Когда-то мать-природа кормила, обувала, одевала, в тяжкой жизни помогала. А сейчас тайга пустеет с каждым годом. И промышлять страшно. Болезни новые появились, неслыханные: трихинеллез, бруцеллез, дерматит, подкожный клещ, свищ… И еще с десяток – сразу и не выговоришь.

Старожилы помнят, что в прежние времена три заразы было: белена, мухомор да волчье лыко. И то редко встречались. А теперь и не понять, каким красным грибком пихтовые стволы обметаны. Ни в одной опознавательной книге такого вида растения нет. В химической лаборатории долго затылок чесали. Ответом были удивленные глаза и совет: «Надо в Москву посылать. Мы определить не можем, что это такое». Отправили в столицу нашей Родины. Но оттуда – долгое молчание. По всей вероятности, им не до нас, своей заразы хватает.

В старые добрые времена в многотысячной армии охотников были свои группы или прослойки. Самые главные – руководящие органы, которые занимались учетом поголовья животных и реализацией продукции тайги. Следующие – контролирующее звено: охотинспекция, милиция, местные охотничьи общества. Потом самая большая группа – профессиональные охотники, штатники, любители. И наконец-то «простые смертные» – жители таежных мест, которых при желании можно отнести к браконьерам. Тогда-то и в чести был закон. Все потому, что «верха качественно следили за порядком, а низа боялись преступить черту закона». Поэтому в доперестроечные времена статистикой отмечалось постоянное увеличение зверей на лесных и таежных просторах России.

С перестройкой в богатые леса сибирские полетела саранча, о которой никогда никто не слышал – «новые русские». Вот уж действительно, «прослойка общества», не знающая элементарных правил поведения по отношению к природе. Обалдевшие от свалившего на них богатства, многие из них не представляли, что делать с таким состоянием. Испробованы все заграничные прелести и благости, мыслимые и немыслимые. Освоены турецкие берега, Канары, совершены круизы по морям и океанам, построены виллы у моря. Осталось только побывать в космосе. И однажды, сидя с друзьями в шикарном ресторанчике за стаканом русской водки, баловень судьбы вдруг вспоминает о своих корнях, о родной земле, по которой в далеком детстве бегал на речку с удочкой или когда у бабушки в деревне ходил с дедовым ружьишком за огород. И так почему-то захотелось ему вернуться в детство, окунуться в родную среду… И он, захмелев от водки и воспоминаний, сидя рядом с холеной любовницей, решает побыть охотником.