В лояльности старшего из Ростиславичей — Романа, на сестре которого был женат Олег, Святослав мог не сомневаться. Зато младшие братья Романа Давыд и особенно Рюрик не скрывали того, что Ольговичи взяли себе слишком много власти и что им, Ростиславичам, потомкам Владимира Мономаха, не пристало кланяться Ольговичам.

«Главенство на Руси давным-давно зависит не от стола, а от рода, — утверждал Рюрик. — Уж коль в Залесской Руси прочно утвердились Мономашичи, то и в Южной Руси должно быть то же самое».

Самый младший из Ростиславичей, Мстислав, и вовсе на Новгород засматривался, не желая ходить в воле ни своих старших братьев, ни великого киевского князя. Дерзостью и ратолюбием Мстислав Ростиславич необычайно походил на своего тестя рязанского князя Глеба, так и умершего в плену у суздальского князя за отказ покориться ему. За это Мстислав втайне ненавидел Всеволода Юрьевича, который, по его словам, «только-только бородку отрастил, а седоусых князей жизни лишает, гноя в порубе как беглых холопов!».

Не мог подавить в себе неприязнь к Всеволоду Юрьевичу и Игорь, зная про обиженного им Вышеслава.

Всеволод при встрече крепко, по-дружески обнял Игоря, показывая, что не забыл его и не изменил к нему доброго своего отношения.

После обычных приветствий и расспросов о здоровье близких Игорь не удержался и спросил:

— Как поживает красавица Изольда?

Всеволод слегка переменился в лице и ответил, что Изольда жива-здорова. При этом он прокашлялся и сразу перевёл разговор на другое.

«Знает волк, чью овцу съел», — усмехнулся про себя Игорь.

Как ни сдерживал себя Игорь, но всё же, улучив момент, высказал Всеволоду своё недовольство тем, что тот отнял жену у его лучшего друга.

Всеволод ответил:

— Что же ты не приютил своего лучшего друга у себя в Путивле, а ко мне спровадил?

— Чем это ты меня попрекаешь? — возмутился Игорь. — Хочешь свою вину на меня переложить?!

— Я Изольду силком у Вышеслава не отнимал, — сказал Всеволод, — она сама пожелала во дворце моём поселиться. Не скрою, оказывал я ей знаки внимания, но разлучать с Вышеславом не хотел. Бог свидетель.

— Вышеслав иначе мне всё обсказал, — смутился Игорь.

— В нём обида говорит и ревность, — продолжил Всеволод. — Я предлагал Вышеславу отступное за Изольду, так он отказался. Да ещё вздумал обличать меня перед боярами моими! Вот я и прогнал его с глаз долой.

— Стало быть, ты чист и непорочен, брат, — язвительно промолвил Игорь, — а Вышеслав сам повинен в несчастье своём? Так?

— Повторяю, я Изольду за косы не тянул, — раздражённо повторил Всеволод, — своею волею она оставила Вышеслава, предпочтя моё богатство его бедности.

Больше об Изольде Игорь не заговаривал со Всеволодом. Оба после объяснения старались избегать друг друга.

Не обошлось на этой свадьбе и без скандала. Владимир Переяславский, некогда близко знакомый с невестой, доводившейся ему двоюродной сестрой, позволил себе с излишним пылом обнять и облобызать девушку. Это не понравилось жениху, молодцу сильному и горячему, который крепким ударом кулака опрокинул любвеобильного брата на пол. Завязалась потасовка, и гости кое-как растащили двух Владимиров, уже готовых схватиться за ножи.

Желая сгладить возникшее недоразумение, Святослав вдруг предложил брату Ярославу обручить его дочь с Владимиром Глебовичем.

— Тем самым мы привяжем Владимира к роду Ольговичей, — молвил киевский князь.

Ярослав, по своей привычке, не стал спорить со старшим братом.

После того как все князья разъехались по своим вотчинам, Ярослав повёз Владимира Глебовича в Новгород-Северский на смотрины. Милослава, дочь Ярослава, понравилась Владимиру, и он дал согласие взять её в жёны. Поскольку Милославе лишь недавно исполнилось двенадцать лет, было решено повременить со свадьбой.

Едва Олег вернулся после свадьбы в Чернигов, как за него опять взялся старый недуг. Лекари упрекали Олега тем, что он дал себе волю на свадебном застолье и пил вина заморские сверх всякой меры да к тому же не отказывался и от хмельного мёда. Олег, корчась от болей, обещал впредь пить только воду и квас. Лекари делали всё, что могли, но больному день ото дня становилось всё хуже.

На восьмой день своих мучений Олег повелел запрягать лошадей и везти его в Ильинский пещерный монастырь, уповая на чудодейственное искусство одного из тамошних монахов, лечившего наложением рук на больное место.

Княжеские конюхи живо исполнили приказание.

Невзирая на дождь и слякоть, чуть живого князя повезли в монастырь.

Агафья и Манефа поднялись на звонницу Спасо-Преображенского собора, чтобы поглядеть, как княжеский возок на перевозе преодолеет вздувшуюся от дождей речку Стрижень. Потом обе женщины спустились в храм и долго молились за избавление от хвори сына и мужа.

Олег не доехал до Ильинской обители. Он,умер по дороге, успев, однако, причаститься и завещав похоронить себя в построенной им каменной церкви в Новгороде-Северском.

Был год 1179-й от Рождества Христова.

После похорон Олега Святослав Всеволодович собрал в Чернигове всех своих братьев, чтобы заново распределить княжеские столы. По родовому укладу Чернигов отныне принадлежал Ярославу Всеволодовичу. Игорю достался Новгород-Северский. За ним же оставался Путивль и прочие города Посемья. Всеволоду, оставшемуся в Трубчевске, был прибавлен город Курск. Тринадцатилетнему сыну Олега Святослав не дал удела, посчитав отрока до поры до времени неспособным к управлению собственной вотчиной. Агафья пыталась возражать, но киевский князь был непреклонен.

Святослав хотел было оставить Агафью с сыном в Чернигове, но этому воспротивился Ярослав, который понимал, что в таком случае именно ему придётся наделять племянника уделом, когда тот возмужает. Наделять в обход своих сыновей, старшему из которых уже пора подыскивать княжеский стол. Поэтому Ярослав впервые отважился перечить старшему брату.

В результате Агафью с сыном согласился взять к себе Игорь.

Манефа пожелала остаться в Чернигове. Ярослав, к удивлению Святослава, не стал возражать, заявив, что Манефу влечёт в Чернигов память об её отце и муже, погребённых здесь. И он, как истинный христианин, не смеет отказать бедной вдове в гостеприимстве.

Игорь, понимая истинную причину такой благосклонности Ярослава, лишь усилием воли сдержал себя, не бросив в лицо Ярославу в присутствии матери обвинение в греховной связи с нею.

Уладив дела в своей родовой вотчине, Святослав Всеволодович возвратился в Киев.

конце зимы нежданно-негаданно умер Роман Ростиславич.