«Сей князь нрава был миролюбивого, слово своё держал и провинившихся судил без излишней строгости. Всякий просивший у него помощи обласкан им был. Не раз смоляне поднимались на него и изгоняли с отчего стола, но Роман никогда не мстил им злобою, за что в народе любим был».

Так написал о почившем в бозе Романе Ростиславиче летописец.

Агафья, невзирая на сильную стужу, поехала в Смоленск, чтобы проводить брата в последний путь. Ефросинья упросила Игоря отпустить её вместе с Агафьей. Игорь не стал возражать. Он дал лучших лошадей чтобы они поскорее добрались до Смоленска.

Многие Олеговы дружинники теперь служили Игорю. В том числе и воевода Бренк.

Игорь послал Бренка в Козельск, чтобы тот уговорил Вышеслава перебраться в Новгород-Северский. Игорь и сам бы поехал в Смоленск на похороны Романа Ростиславича, если бы не ждал с таким нетерпением возвращения Бренка.

Наконец Бренк вернулся, и не один. С ним был Вышеслав.

Вышеслав первым делом посетил могилу Олега в приделе Михайловской церкви.

Он долго стоял подле каменного саркофага с изображением православного креста на верхней крышке, взгляд его был полон грусти и немого раскаяния. Игорь, находившийся тут же, взирал на Вышеслава с недоумением.

— Господь наказал меня изменой Изольды за то, что я отнял любимую женщину у Олега, — вдруг произнёс Вышеслав.

— Полно тебе. — Игорь положил руку на плечо Вышеславу. — Что было, то прошло.

Затем Вышеслав захотел осмотреть мастерскую, где трудились монахи, изготовлявшие тонкий пергамент и переписывавшие книги. Игорь выделил им большой добротный дом в княжеском детинце. Он мог похвастаться перед другом обширной библиотекой заново воссозданных книг. Здесь были и русские книги: жития православных святых, летописные своды и всевозможные поучения мудрых книжников. Были и переводы с латыни, греческого и немецкого языков.

У Вышеслава разбежались глаза при виде полок и сундуков с множеством книг в прекрасных кожаных переплётах. Наиболее ценные книги были с золотым тиснением и серебряными застёжками на корочках.

— Я вижу, ты время даром не терял! — восторженно промолвил он, обернувшись на Игоря.

— «Теченьем лет не усыплён, деяньями предков не успокоен», — с горделивой усмешкой процитировал Игорь фразу митрополита Илариона из его книги, где тот восторгается гением Ярослава Мудрого.

— А помнишь, я оставлял тебе на сохранение Изборник Святослава, — вдруг вспомнил Вышеслав. — Где он?

— Целёхонек твой Изборник, — ответил Игорь. Порывшись в сундуке, он выложил на стол тяжёлый том, потемневший от времени. — А вот три копии, снятые с него. Гляди, какие красавцы!

Игорь снял с полки и разложил перед Вышеславом три объёмистые книги в новеньких переплётах из телячьей кожи.

Лицо Вышеслава словно озарилось внутренним светом, когда он открыл одну из книг и пролистал несколько страниц.

«Он, наверно, Изольду так не ласкал взглядом, как ласкает эти книги!» — улыбнулся про себя Игорь.

Впрочем, Игорь и сам был счастлив тем, что угодил другу и удостоился его похвалы.

— Догадайся, кто помогает моим монахам переводить с греческого и латыни? — с улыбкой спросил Игорь.

Вышеслав оторвал взгляд от раскрытой книги:

— Кто? Я знаю его?

— Знаешь. И не его, а её.

— Вот как?! — Глаза Вышеслава стали большими от удивления. — И кто же она?

— Моя жена Ефросинья, — ответил Игорь не без гордости в голосе.

— Недаром она дочь Ярослава Осмомысла. Такая жена настоящее сокровище, дружище!

— Пожалуй, — пробормотал Игорь, хотя в душе считал иначе: для него красота женщины была важнее, её ума.

Вышеслав, сам знаток греческого и латыни, тут же попросил Игоря показать ему какой-нибудь перевод, сделанный Ефросиньей.

Игорь положил на стол трактат Цицерона и, труд Прокопия Кесарийского о войнах Юстиниана[82]с вандалами и арабами.

Вышеслав с жадностью углубился в чтение.

— Превосходно! — спустя несколько минут сказал он, отложив трактат Цицерона. — А кто додумался поместить в одной книге латинский текст и русский перевод? Так обычно не делается.

— Фрося и додумалась, — ответил Игорь, садясь на стул. — Она у меня большая выдумщица!

В переводе Прокопия Кесарийского Вышеслав также не разочаровался. Из-за большого объёма греческий оригинал в книге помещён не был, но Вышеславу этот византийский историк был хорошо знаком, Поскольку он по нему изучал греческий в Андреевском монастыре.

— Веди меня к своей жене, я хочу выразить ей своё восхищение! — воскликнул Вышеслав. — Веди, чего расселся!

Игорь охладил восторженный пыл Вышеслава, сообщив, что Ефросинья уехала вместе с Агафьей в Смоленск на похороны Романа Ростиславича.

— Прискорбная весть, — нахмурился Вышеслав. — Боюсь, за этой смертью вскоре последуют неприятности для киевского князя.

— Это почему ещё? — Игорь пытливо взглянул на друга. — Что тебе известно?

— Мне известно, что Роман Ростиславич, женатый на двоюродной сестре Святослава Всеволодовича, худо-бедно, но удерживал своих младших братьев от попыток отнять киевский стол у Ольговичей. Теперь этого сдерживающего начала не стало... Суди сам, способны ли Рюрик и Давыд, при их-то честолюбии, сидеть тихо в своих вотчинах? И тем более горячий Мстислав!

— Ничего, дружина у Святослава сильная, да и мы не оставим в беде ближника своего, — самоуверенно заявил Игорь. — Не видать Ростиславичам Киева как своих ушей!

— Дай-то бог, — вздохнул Вышеслав. — Только дело не в том, кому Киевом владеть, а в том, что усобицам на Руси не видно конца.

* * *

В разгар весеннего сева из Чернигова в Новгород-Северский прискакал гонец. Ярослав приглашал Игоря с супругой на свадьбу своей дочери, наречённым женихом которой был молодой переяславский князь.

— Так вроде бы решено было осенью свадьбу справлять, когда Милославе тринадцать лет исполнится? — недоумевала Ефросинья. — К чему эта спешка? От кукол девчонку отрывают и под венец тащат!

Игорь сам не мог понять подобной поспешности Ярослава, который до этого не горел желанием и в пятнадцать лет выдавать любимую дочь замуж, о чём он сам раньше говорил не раз.

Истинную причину Игорь и Ефросинья узнали уже в Чернигове.

Оказалось, Святославу Всеволодовичу стало известно, что Рюрик тайно пересылается с Владимиром Глебовичем, предлагая тому в жёны свою старшую дочь. Будто бы тем самым Ростиславичи хотели отомстить киевскому князю за то, что он посадил князем в Новгороде Великом своего старшего сына Владимира, хотя новгородцы просили за Мстислава Ростиславича. Святослав Всеволодович, привыкший действовать быстро, послал к Ярославу своего боярина с повелением готовить Милославу под венец. С тем же намерением отбыло посольство из Киева в Переяславль.