Двухметровый Гера воздержался от ответной реплики, и скоро узкий боковой проезд, в который выходили задние дворы торговых и административных зданий, окончательно опустел, погрузившись в разжиженный редкими фонарями мрак и относительную тишину летней московской ночи.

Наскоро пожав генералу руку, Глеб направился прямиком в спальню. Федор Филиппович открыл рот, собираясь напомнить этому ухарю о том, где он находится, а также о том, какими техническими новшествами обычно нашпигованы подобные места, но вовремя спохватился и промолчал: агент по кличке Слепой явно не нуждался в подобных напоминаниях. И наилучшим подтверждением этому служил тот простой факт, что он находился здесь, в охраняемой конспиративной квартире ФСБ, о которой до сих пор ни разу не слышал – живой, во плоти, очевидно здоровый и полный сил, хотя и предельно озабоченный.

В спальне он, действуя со стремительной энергией затеявшей генеральную уборку домохозяйки, мигом перевернул вверх ногами постель, в два счета устроив на ней примитивную куклу, при невнимательном осмотре действительно способную сойти за спящего, завернувшись в простыни и покрывала, человека. Откуда ни возьмись в руках у него возник кудлатый пегий парик, вряд ли имевший отношение к индустрии моды – уж очень много было в нем седины. Мимоходом, будто для сравнения, приложив эту охапку синтетической шерсти к голове Федора Филипповича, Глеб деловито, с удовлетворением кивнул и принялся пристраивать ее между краем покрывала и подушкой. Генерал снова открыл рот и снова промолчал: с париком кукла и впрямь смотрелась куда натуральнее, да и в выборе масти, как беспристрастно свидетельствовало случившееся тут же, на дверце шкафа, зеркало, Сиверов не ошибся.

– Идемте, – командным тоном распорядился он, закончив. – Вряд ли за вами подглядывают в прямом эфире, но чем черт ни шутит!.. Неполадки в сети должны быть кратковременными, иначе кто-нибудь может забеспокоиться. А зачем попусту волновать серьезных, облеченных большой ответственностью перед обществом людей?

Продолжая трещать в своей фирменной манере, из-за которой иногда больше смахивал на безработного болтуна с неоконченным высшим гуманитарным образованием, чем на профессионального ликвидатора, он не терял времени зря: выключив в спальне свет, протащил Федора Филипповича через освещенную прихожую и едва не силой выпихнул из квартиры. Входная дверь осталась открытой, что позволило генералу увидеть, как Слепой ставит в стенной шкаф принесенную с собой сумку – небольшую, черную спортивную сумку, с виду полупустую. Напоследок, присев, Глеб выдвинул из нее тонкий блестящий усик телескопической антенны, после чего плотно закрыл шкаф, вышел из квартиры и захлопнул дверь.

– И? – спокойно спросил стоящий на площадке генерал.

– Пойдемте, пойдемте, – поторопил его Глеб. – У нас с вами есть где-то от двадцати минут до получаса.

Спустившись на один лестничный марш, он вынул из кармана пластмассовую штуковину, похожую на брелок дистанционного управления электрическими – в частности, дверными – цепями автомобиля, и нажал какую-то кнопку.

– Это что? – спросил Потапчук.

– Выражаясь грубо, в общедоступных терминах – генератор помех, – любезно откликнулся Сиверов, бодро перебирая ногами ступеньки. – Вернее, пульт дистанционного управления этим самым генератором. С того момента, как я вошел в квартиру, и до этой секунды ваши соседи по подъезду испытывали определенные трудности с приемом теле– и радиопередач, а также с телефонной связью – как мобильной, так и проводной. Что, без сомнения, пошло на руку ребятам из службы технической поддержки здешнего интернет-провайдера – иначе их за эти несколько минут буквально разодрали бы в клочья по телефону. Сейчас проблемы со сложной бытовой электроникой прекратились, все опять работает нормально – в том числе, разумеется, и установленные в вашей скромной обители жучки. И, кстати, я рад, что у вас нет ко мне других вопросов.

– Нет вопросов?! – Федор Филиппович возмущенно фыркнул. – Да, пожалуй, ты прав: вопросов нет. Ну, или почти нет. Зато ответов целая куча. И, боюсь, ни один из них тебе не понравится.

Очутившись на улице, в бархатистых объятиях теплого летнего вечера, он неожиданно ощутил знакомую, давно, казалось бы, забытую легкость во всем теле и слабое головокружение – как в школе, когда прогуливал уроки, или позже, в училище, когда случалось уйти в самоволку. Его неодолимо потянуло к стоящей напротив подъезда машине – еще разочек одним глазком глянуть, как там его охрана. Воистину: паны дерутся… ну, и так далее. В общем, жалко, если что. Глеб – он ведь шутит, только когда позволяют обстоятельства…

– Федор Филиппович, – негромко окликнул из темноты Слепой, – оно вам надо?

– Ты что наделал? – остановившись на полпути, тихо ужаснулся генерал. – Зачем? Мало тебе?..

– Ничего я не наделал, – спокойно откликнулся Сиверов. – Да идемте уже! Они просто спят. Проснутся через полчасика и ни черта не поймут. Кинутся к вам, обнаружат, что вы на месте, и почтут за благо никому не докладывать, что закемарили на боевом посту… А что это значит: «мало тебе?»

Они обогнули угол дома и подошли к машине. Это был черный «БМВ» Сиверова – тонированный, с известными номерами и так далее – в общем, тот самый.

– Ты в своем уме? – начал генерал и осекся.

Конечно, Глеб был в своем уме – он просто ничего не знал о том, что творилось здесь и на далекой Припяти в его отсутствие. Или умело притворялся, что не знает. Да и Припять протекает далеко от Москвы только по меркам девятнадцатого века. А нынче покрыть такое расстояние для человека при машине и деньгах – раз плюнуть.

Впрочем, если Сиверов притворялся, дальнейшие умопостроения автоматически лишались смысла. Потому что, если все именно так, сев в эту машину, Федор Филиппович выйдет из нее только ногами вперед – вернее, головой вниз, кувырком в какую-нибудь придорожную канаву в паре сотен километров от городской черты.

– Так, – озабоченным тоном произнес Слепой, открывая перед ним дверцу. – Давайте-ка по порядку. Я вижу, вы таки имеете, что сказать.

– Сначала скажи ты, – усаживаясь (будь что будет), проворчал Потапчук. – Скажи, где ты был и чем занимался с того дня, как объявил, что едешь с Ириной во Львов.

– Ага, – сказал, явно отвечая на какие-то свои мысли, Глеб. – Вон оно как! А я-то думаю… Знаете, – перебил он себя, – если хотите, я сейчас просто наберу Ирину и передам вам трубку – спросите у нее сами, где мы были и что делали.

– Я спросил у тебя, – поборов искушение, которое оказалось немалым, и стараясь не показать, насколько велико облегчение, ворчливо напомнил генерал. – А где Ирина?

– У подруги. А были мы, как я вам уже докладывал, в Закарпатье – Львов, Мукачево, Ужгород, Берегово – малый туристский набор. Горы, замки, водопады, венгры, цыгане, гуцулы, дворцы и хижины… Мукачево – дивное, уютное местечко, в котором решительно нечем заняться, Ужгород основательно облупился, Берегово – этакий венгерский городишко с ностальгическими элементами настоящего, восьмидесятых годов, совка, где люди даже по-украински говорят через пень-колоду, а уж по-русски и вовсе не понимают – не притворяются, что не понимают, а искренне не въезжают, чего тебе от них надо. Даже кассиры в обменных пунктах, и те смотрят, как баран на новые ворота… Зато там, в Берегово, есть отличный бассейн с термальной водой из природного сероводородного источника. А на краю – не поверите! – прыжковый трамплин для лыжников. Говорят, там еще сборная Союза тренировалась. Только я не понял: они что, прямо в бассейн с трамплина сигали? Вместе с лыжами? Занятный регион, что и говорить! Километрах в двадцати от Львова есть такое местечко, называется Жовква. Там площадь – ратуша, замок, монастырь, старинные торговые ряды – ну, картинка! Туристический рай. И, конечно, куча автобусов с потенциальными спонсорами и соседями по Евросоюзу. А сразу за замком – парк. Пошли мы туда прогуляться. Ну, я вам скажу!.. Во-первых, помойка. А во-вторых, замок, как пресловутая перевязь Портоса, раззолочен только спереди. А сзади – руины, пустые окна, голые стропила…