Голос короля звенел сталью несгибаемой воли, но менестрелю показалось, что он уловил нотки того же, что исходило от королевы – пронзительная надежда, пронзительное отчаяние… а ещё – разочарование. Это разочарование Тиллард по-своему разделял, потому что сам до последнего надеялся, что Морна и верные ей придут сегодня.

– Бросьте мне вызов! – рявкнул Вальтен. – Сделайте это сейчас!

Но народ Кемрана не посмел подчиниться этому приказу своего короля.

Между тем Тиллард уже протолкнулся к ристалищу и, прежде чем Сотар соизволил произнести речь, выкрикнул:

– Я бросаю тебе вызов, мой король! Я буду сражаться с тобой, Вальтен Завоеватель, во имя королевы Рианы!

Вздох изумления – и облегчения – прокатился по рядам зрителей. Вальтен развернул коня и воззрился на менестреля.

– Ты?! – Король едва сумел скрыть своё разочарование и добавил одними губами: – Но ты проиграешь.

– Иногда даже менестрелю приходится взять в руки не лютню, а клинок, мой король, – с поклоном ответил Тиллард.

– Это же менестрель королевы – полукровка-Фэйри! – воскликнул кто-то из жрецов.

– Нечестивый колдун!

– Подменыш Двора Кошмаров!

Ядовитый поток шепотков сомнений засочился сквозь толпу, но приказ Вальтена точно клинком отсёк все разговоры:

– Молчать! Я сказал: «В какой бы ни был рождён земле, какая бы кровь ни текла в его жилах»! – Он отсалютовал Тилларду мечом. – Стало быть, клинок – оружие, которое ты выбираешь?

– Да, мой король.

– Отцов Суд должен быть справедлив. Как и ты, я буду сражаться без доспеха.

Но прежде чем Вальтен успел спешиться и подозвать оруженосца, что-то неуловимо изменилось в воздухе. Тиллард подавил возглас изумления, когда ощутил, как вдруг пахнуло до боли знакомым ветром Дорог Ши!

«Но сегодня ведь не Священный День! И здесь не Место Силы, – лихорадочно подумал он, оборачиваясь к проходу и не веря своим глазам. – Невозможно!»

Толпа взорвалась ликующими криками, когда на ристалище въехал всадник в лёгкой чернёной броне и рогатом шлеме. Его нёс прекрасный вороной конь, не уступавший ни красотой, ни статью знаменитому боевому скакуну короля. Откуда взялся этот воин, никто так и не понял, да это уже никого и не интересовало, ведь чудесен был сам факт его появления. Народ приветствовал его, как героя, а лицо Вальтена осветила нерешительная улыбка. Поистине сегодня был день чудес!

И конь, и всадник предстали перед всеми вполне привычными для человеческого взгляда. Но Тиллард видел дикую магию, закованную в подобие плоти. И он видел, как утекала Сила Всадника, нарушившего законы прохода сквозь Вуаль. Волшебство сути хлестало сквозь прорехи хрупкого, наскоро сотканного привычного облика, безвозвратно утекало – слишком быстро, несправедливо стремительно. И всё же Ши успевал подхватить обрывки плоти и переплести их воедино, прежде чем люди увидели бы различие. Каких немыслимых усилий ему стоило просто удерживаться на людской грани Мира – Тиллард не знал и не хотел знать. Но этих усилий могло и не хватить на поединок, даже если бы конь и Всадник потратили себя целиком.

Риана подалась вперёд, крикнула что-то, но её возглас потонул в рёве толпы. Как и менестрель, она знала, видела, кто пришёл сразиться за неё. Как и менестрель, она помнила.

«Ши трудно облечься плотью и выйти из-за Вуали Матери в обычное время, вне Священных Дней – если только дело не происходит на Местах Силы, где магии в избытке. Им нужно поменяться с кем-то местами или же испить силу чьей-то плоти, чтобы облечься своей» .

Между тем Всадник вскинул руку, а когда все наконец смолкли, провозгласил:

– Я бросаю вызов тебе, Вальтен Завоеватель, владыка Кемрана, во имя королевы.

Тиллард посторонился, уступая ему дорогу. Когда Ши проехал совсем близко, менестрель внутренне потянулся к нему, направил свою мысль:

«Что отдано свободно – свободно принимается. Человеческого во мне достаточно, чтобы поделиться. Пей силу моей плоти, пока ты здесь».

В прорезях шлема сверкнули холодным серебром глаза дикого зверя. Всадник чуть поклонился ему, обозначая, что услышал. Менестрель с облегчением вздохнул и зашагал к зрителям. Потом его сознание вдруг помутилось, и ноги подломились под ним. Ши, потянувшись к нему, поначалу невольно зачерпнул слишком много его силы и ощутимо потеснил Тилларда на его месте по эту сторону Вуали. Невидимые нити протянулись между ними чуткими звенящими струнами, и отданная свободно сила плоти менестреля потекла к Всаднику. Тиллард только улыбнулся, позволив себе восстановить дыхание, потом дошёл всё же до охранявших проход воинов… и сел рядом с ними прямо на песок.

– Я принимаю твой вызов! – воскликнул Вальтен, мудро не спрашивая, кто стоял перед ним.

Возможно, король догадывался о чём-то, ну а Тиллард знал точно: этот Всадник был гостем его дорог в Ночь Дикой Охоты. Это и был защитник Рианы, оставшийся ради неё на границе у самой Вуали.

Король и Всадник спешились и отправили своих коней к краю ристалища. Не знавший страха боевой скакун Вальтена держался на некотором отдалении от коня-Фэйри и взволнованно всхрапывал. Животные всегда острее чувствовали иные, непривычные проявления Мира, ведь их разум принимал всё, как есть, а не сквозь призму желанных представлений. Впрочем, на непривычное поведение королевского коня никто не обратил внимания. Все взгляды были прикованы к центру ристалища.

Противники отсалютовали друг другу, и начался бой. Толпа заревела от восторга. У Тилларда потемнело перед глазами, когда Всадник сошёлся с Вальтеном в ужасающем и прекрасном ритуале, зачерпывая силу и скорость плоти глубже, используя больше, чем обычно задействовал сам менестрель. Тиллард чувствовал каждое движение, каждый выпад и уворот, каждый могучий удар воина-Ши. Он пытался остаться в сознании, но гораздо больше улавливал сквозь ощущения, чем помутившимся зрением.

Между настоящим боем и турнирной схваткой всегда была огромная разница. В бою целью была победа любой ценой – быстрая, подчас страшная и грязная. Но ужас и грязь в легендах и балладах, как правило, стирались, уступая место лишь героическому блеску. В турнирной схватке целью была победа красивая, и красота искусства обоих противников ставилась часто даже выше последнего удара. Вальтен решил подарить людям то, что они ожидали увидеть – прекрасное зрелище, достойное легенд, великолепный, запоминающийся смертоносный танец, – и Всадник поддержал его. Настоящая же битва уже состоялась – состоялась в тот миг, когда Фэйри вопреки всему пересёк Вуаль в неположенный срок. То, что видели перед собой люди сейчас, было лишь видимым отблеском тайной войны, которая велась в Кемране вот уже так долго.

Сквозь нити, связавшие его со Всадником, Тиллард чувствовал то, чего не замечали сторонние взгляды: Вальтен не бился в полную силу. Он использовал своё боевое искусство ровно настолько, чтобы выткать искусную иллюзию, обмануть чужие глаза, очаровать, одурманить разум красотой умелых изысканных приёмов. Он хотел проиграть. Он просто не мог сделать свой проигрыш очевидным. Всадник подхватил его опасную игру. Движения обоих воинов были гармоничными – то слитными, текучими, как стихия, то стремительными, как броски хищников. Противники были почти равны друг другу. Вальтен Завоеватель был одним из лучших воинов среди людей за всю историю, и только лучшие из воинов-Ши могли сражаться с такими, как он, на равных. С удивлением менестрель отметил, что Фэйри немного, совсем немного уступал королю. Для каждого совершаемого движения ему приходилось тратить чуточку больше скорости, чуточку больше силы. Но Отцов Суд подчинялся иным законам, а не только законам силы и умений. А этот Отцов Суд к тому же вершился согласно желаниям сердца. Не иначе сам Отец сегодня благословил ход событий так, и сама Мать позволила Вуали истончиться.