Спешно плыву к шлюзовой камере и ныряю в скафандр. Я бью все рекорды скорости. Как говорится, лучше перебдеть!

«Объект А» так близко, что на экране телескопа виден лишь фрагмент пятнистого корпуса. Переключаюсь на внешние камеры. Их на корпусе «Аве Марии» полным-полно. За управление камерами отвечает специальное окно экрана внекорабельной деятельности. Хорошо, когда можно видеть, где находится космонавт, помогая ему во время работ за бортом.

Длина туннеля около 20 футов. Или 7 метров. Черт, быть американским ученым иногда ужасно неудобно. Ты мыслишь в разных непредсказуемых единицах измерения в зависимости от конкретной ситуации.

Робот на корпусе вытягивает вперед длиннющие манипуляторы. Я и не подозревал, что он так может. Манипуляторы минуют туннель и приближаются к моей шлюзовой камере. Совсем не страшно. Пять бесконечных роборук тянутся к внешнему люку «Аве Марии». Повода для паники нет.

Каждая трехпалая «рука» держит… нечто вроде дуги, оба конца которой прикреплены к тонкой пластине. Как ручка у чашки. Три руки лепят свои устройства плоской стороной к корпусу «Аве Марии». Две оставшиеся вскоре делают то же самое. Затем все пять манипуляторов тянут мой корабль к туннелю.

Я понял: эти плоские штуковины – рукоятки. Но как они держатся? Хороший вопрос. Корпус моего корабля гладкий и сделан из немагнитного алюминия. (Почему я вдруг вспомнил?) Рукоятки держатся точно не за счет механических средств. Видимо, дело в адгезиве.

И тут все начинает обретать смысл. Конечно, эридианцы не станут разбираться, как работает наш стыковочный механизм. Они попросту заклеят ближайший к «Аве Марии» конец туннеля. Почему бы нет? Так гораздо проще.

Мой корабль скрипит и стонет. Этот аппарат весом в 100 000 килограмм явно не предназначался для того, чтобы его тянули за шлюзовую камеру. Справится ли корпус с такой нагрузкой? Я дважды проверяю, герметично ли закрыт мой скафандр. Командный отсек поворачивается вокруг меня. Не быстро, несколько сантиметров в секунду. Да, когда речь идет о небольших скоростях, я мыслю в метрической системе. Это удобнее, чем в каких-нибудь «локтях за полмесяца». Рядом со мной оказывается стена. Рептильный мозг подсказывает держаться подальше от шлюзовой камеры. Там творится что-то страшное.

Бам! Эридианский туннель ударился о корпус «Аве Марии». Слышится скрежет и щелчки. Вглядываюсь в картинку, которую передают наружные видеокамеры. Устье туннеля, теперь плотно закрепленное вокруг выхода из шлюзовой камеры, шире, чем весь внешний люк. Думаю, так и есть. Полагаю, клей должен выдержать давление. Они даже не знают, какое у меня тут атмосферное давление. Из чего сделан клей? Сплошные вопросы.

В перчатках на кнопки пульта управления не понажимаешь. Жаль, я не могу хотя бы увеличить изображение. Я прищуриваюсь, глядя на картинку с камеры, показывающей туннель. Судя по тому, что я вижу, туннель очень плотно прилегает к кораблю. Здесь линия корпуса несколько изогнута, но эридианцы сумели в точности повторить сложный контур.

Спустя минуту манипуляторы отпускают рукоятки, оставив их на корпусе «Аве Марии». Из шлюзовой камеры доносится приглушенный звук. Кажется, я слышу свист, как будто дует мощный поток воздуха. Они нагнетают давление в туннеле!

Сердце стучит все быстрее. Выдержит ли корпус «Аве Марии»? А не растворит ли их газ алюминий? А если алюминий страшно ядовит для эридианцев, и одного вдоха достаточно, чтобы они отравились? Не надо было затевать все это!

Свистящий звук прекращается. Я судорожно сглатываю. Они закончили. И пока ничего не растворилось. Подплываю к шлюзовой камере – мне не терпится подглядеть, что происходит снаружи. Естественно, оба люка камеры я задраил. Дополнительная защита на случай пробоины. Открываю внутренний люк и, попав в камеру, смотрю в бортовой иллюминатор.

Чернота космоса исчезла, и теперь вместо нее снаружи зияет чернота туннеля. Включаю прожекторы на шлеме и наклоняюсь, чтобы свет проник сквозь иллюминатор. Торцевая стена в конце туннеля слишком близко. Не скажу, что меня это сильно беспокоит. Просто до нее даже не двадцать футов. Скорее десять. Сам туннель сделан из серо-коричневого пятнистого ксенонита, а на поперечной стене в конце виден узор из разноцветных шестигранников.

Эридианцы не просто подсоединили свой туннель, а состыковали мою шлюзовую камеру с их, сделав посередине поперечную стенку. Умно. Вплываю в шлюзовую камеру, задраиваю внутренний люк и стравливаю давление. Затем поворачиваю рукоятку внешнего люка и толкаю его наружу. Люк открывается без сопротивления. В туннеле вакуум – по крайней мере, с моей стороны стенки.

Кажется, я понимаю. Это проверка. У эридианцев возникли те же сомнения, что и у меня. Они построили переборку, чтобы я накачал свою половину пригодным для моего дыхания воздухом, а теперь наблюдают, что произойдет. Сработает или нет. Если все получится, прекрасно! Если нет, тогда они попробуют по-другому. Или попросят меня что-нибудь придумать.

Ладно. Посмотрим. Запускаю наддув шлюзовой камеры. Отказ системы – внешний люк не закрыт. Приятно, что сработала защитная блокировка, но придется как-то ее обойти. Это несложно – ручной предохранительный клапан запустит воздух из обитаемого отсека в шлюзовую камеру. Он не завязан на электронное управление. Нельзя, чтобы кто-нибудь погиб из-за неисправности компьютерной аппаратуры, верно?

Открываю предохранительный клапан. Струя воздуха из «Аве Марии» устремляется в шлюзовую камеру и, поскольку внешний люк открыт настежь, дальше в туннель. Через три минуты наддув плавно завершается. Судя по датчикам на скафандре, давление снаружи составляет 400 гектопаскалей. В моей половине туннеля оно такое же, как в обитаемом отсеке «Аве Марии».

Закрываю клапан и жду, глядя на датчик наружного давления на скафандре. По-прежнему 400 гектопаскалей. Значит, все герметично. Выходит, эридианцы знают, как плотно соединить ксенонит с алюминием. Естественно! Алюминий – это химический элемент, и любые существа, которые сумели изобрести ксенонит, вообще-то должны ориентироваться в периодической таблице в тысячу раз лучше людей.

Пора совершить прыжок веры. Отщелкиваю замки скафандра и выбираюсь из него. В воздухе сильно пахнет аммиаком, но в целом дышать можно. В конце концов, это мой личный запас воздуха. Закрепляю пустой скафандр возле люка шлюзовой камеры так, чтобы головные прожекторы – мой единственный источник света – были направлены внутрь туннеля.

Подплываю к таинственной переборке и протягиваю руку, чтобы дотронуться до нее, но вовремя останавливаюсь. Жар чувствуется даже на расстоянии. Да уж, эридианцы любят погорячее. Я начинаю потеть. Стены туннеля нагревают окружающий меня воздух. Не очень приятно, но не критично. Можно открыть внутренний люк в обитаемый отсек, и тогда заработает климат-контроль. А потом подключится система жизнеобеспечения и решит проблему окончательно. С эридианской стороны будет жарко, а с моей прохладно.

И все же, несмотря на мокрые от пота брови и едкий запах аммиака, от которого слезятся глаза, я не отступаю. Любопытство берет верх. Разве я виноват? В переборке не меньше двадцати маленьких шестигранников. Они разных цветов и текстур, кажется, есть пара прозрачных. Надо бы составить описание каждого из шестигранников и попробовать определить, из чего они сделаны. При ближайшем рассмотрении замечаю отчетливый шов, идущий по контуру этих фигур.