дальнейшие действия стражников, находящихся в отдалении, было привлечено.

Все как один, воины повернулись в сторону источника возмущённого восклицания. Они вновь замерли, на этот раз по совершенно иной причине. Разве что в этот раз не замер один только нэдзу’ум, который начал пятиться, предупреждая всех:

— Эт-то… Это тот самый демон!!!

Первым опомнился приор:

— Оружие к бою. Окружаем. Проклятая нечисть смеет осквернять своим присутствием священное место. Уничтожить любой ценой.

Стражники незамедлительно последовали приказу, и, судя по их рвению, подгонять их не требовалось. Всем своим видом химеры выражали неприязнь. Один из воинов-ма’алаки’ решил на всякий случай уточнить:

— Что насчёт второго?

— Раз пришёл с демоном, то и обращайтесь, как с демоном.

Ма’алаки’ больше не задавали вопросов. Они уверенно распределились по небольшим группам, каждая из которых состояла из двух рядов по три воина спереди и два позади. Передние ряды выставили перед собой засеребрившиеся алебарды, задние же ряды направили оружие вверх, серебристое сияние вокруг них было на порядок сильнее. Не вошедшие в группы воины встали на защиту командовавшего атакой приора. То, как уверенно и слаженно стражники рассредоточивались вокруг новоявленного противника, говорило об их мастерстве, что было неудивительно. Защищавший ключевые города Епархии Ма’алаки’ орден Домини считался элитой, и даже не так давно примкнувший к ордену крысоподобный нэдзу’ум вполне мог рассчитывать на привилегированное отношение, не скрывая своего нижайшего иерархического положения в ордене.

Воины ордена Домини взяли демона и человека в окружение, они были уверены в своих силах и лишь дожидались команды, как натянутая тетива арбалета лишь ждёт, чтобы быть спущенной.

Окинув небрежным взглядом направленные на него копейные наконечники алебард, человек слегка скривился — он выглядел так, словно в нос ему ударил неприятный запах. Соли озвучил то, что первым пришло ему на ум:

— То есть мне предлагают подохнуть за компанию? Да ещё и в унылой стерильной пробирке, именуемой дикастерием… Не очень-то драматично.

Всё ещё негодующая Вета полностью поддержала недовольство своего спутника:

— Соли, неужели ты ожидал какое-нибудь заманчивое предложение от этих ущербных? Ты посмотри на них! Отребье даже не способно заметить, какая я очаровательная, элегантная и очень ранимая девушка! Но это поправимо. — Казалось, что Вета действительно собирается исправить недоразумение. По крайней мере, то, что сама она считала недоразумением.

Воздух вокруг суккубы едва заметно изменился, пристальный наблюдатель смог бы заметить своеобразную ауру, ничем не выделяющуюся, кроме, разве что, зрительного искажения, подобного тому, какое встречается над раскалённой полуденным зноем пустыней. Нежно улыбнувшись в подтверждение самопровозглашённой очаровательности, Вета встретилась взглядом с командующим атакой ба’астидом. Уже готовый отправить стражников в бой, приор вдруг изменился в лице. Вся его решительность, вся его неприязнь и даже излучаемая непоколебимость сошли на нет — вместо твёрдого приказа из уст ба’астида донёсся нежный вздох, никак не вязавшийся с образом сурового воителя.

Довольная произведённым эффектом, Вета встретилась взглядом со следующим стражем, потом с ещё одним… К тому моменту, как не успевшие ощутить на себе силу духовного контроля могущественнейшей из суккубов начали беспокоиться по поводу отсутствия приказа к нападению, добрая половина стражей уже встретилась взглядами с Ветой и уподобилась своему командиру. Смущённые, заливающиеся краской, восторженные, ма’алаки’ с нескрываемым обожанием смотрели на ту, кого только что считали в лучшем случае ненавистным врагом.

Крысоподобный нэдзу’ум испытывал беспокойство сильнее прочих стражей, и первым обратился к приору.

— Старший, прикажете атаковать? — Голос нэдзу’ума выражал общее беспокойство, все оставшиеся в здравом уме химеры испытали некоторое облегчение от того, что младший решился задать этот вопрос.

Приор нехотя оторвал восхищённый взгляд от суккуба, и пристыженно ответил:

— Нет, не стоит… Что за глупости… Как такое вообще могло прийти в голову?.. Кхм. Опустить оружие.

— Что за?.. — Недоумевающие стражи начали перешёптываться, хоть и прилежно выполнили приказ старшего по званию. Иерархия в Ордене являла собой строжайшую константу.

— Что с приором? Почему он передумал?

— Не понимаю…

— Приказ есть приказ.

Не понимающие поведение командира стражники так бы и отступили, если бы не задумчивые слова одного из арьергардистов:

— Этот, случайно, не из тех демонов, которые как-то влияют на души?..

Высказанная догадка мгновенно изменила настроение всех ма’алаки’.

Недоумевавшие стражи вновь обрели боевой дух, с той лишь разницей, что теперь они не были молчаливыми исполнителями самого собой разумеющегося приказа. Они взорвались многообразием гневных выкриков:

— Душа приора захвачена! Спасём старшего!

— Действуем осторожно, проклятый демон пробился сквозь защиту благодати!

— Уничтожим отродье тьмы!

Обворожённые же стражи испытали не меньший подъём, они среагировали на порядок более эмоционально, среди их голосов особо выделялся поражающий своей яростью и способный повелевать в гуще любого сражения голос приора. Этот полубарс единственным выкриком сломил волю недоумевавших и укрепил решимость обворожённых:

— Защитите прекрасную госпожу от взбесившихся зверей!!!

Уверенные в своих действиях ма’алаки’ не преминули воспользоваться неразберихой в рядах своих теперь-не-союзников. Секундного промедления последних оказалось более чем достаточно. Отточенные синхронные росчерки алебард окрасили красным кремовую матовость главного входа дикастерия. Судьба немногих выживших после первой атаки была предопределена. Окутавшие свои тела серебристым сиянием, вставшие в оборонительные стойки стражи дикастерия были не в состоянии отразить сыпавшиеся волнами выпады превосходящих по численности стражей демоницы, защищавшая их от смертельных ранений серебристая благодать быстро истощалась под воздействием точно такой же силы, используемой противником.

Это был очень короткий бой. Даже не бой, а, скорее, молчаливое слаженное истребление, длившееся немногим более полминуты. Никто не просил пощады, никто пощаду не предлагал. Таков был орден Домини.

Наблюдавшая за происходящим Вета была несколько обескуражена. Моргнув зелёным проблеском в глазах, она сконфуженно обратилась к Соли:

— Всего лишь сделала так, чтобы меня считали самой очаровательной девушкой на свете, а тут такое… Немного не то, на что я рассчитывала. Да я ж вообще молчала! И заметь, Соли, не я назвала этих ма’алаки’ взбесившимся зверьём.

Соли, ожидавший скорее эксцентричного поведения спутницы, о возможностях которой он к этому моменту уже составил некоторое представление, слегка вскинул бровь и кивнул в подтверждение того, что для него подобная развязка также не являлась прогнозируемым вариантом:

— Ну… Зато красиво.

— И драматично. — Добавила Вета.

— Да. И драматично. — Подтвердил Соли, наблюдая за тем, как победители междоусобного столкновения проверяют проигравших на наличие выживших с довольно определённой целью, лишённой всякого милосердия.

— Ой, забыла предупредить! Если захочешь… Нет, не так. — Вета исправилась, давая важный с её точки зрения совет. — Когда захочешь оскорбить химеру, то обязательно упоминай звериную часть его происхождения.

— Прям обязательно? Надеюсь, не потому, что это какой-нибудь твой фетиш?

— Никаких фетишей, всё по-настоящему! Химеры от этого та-ак бесятся… Самое универсальное оскорбление, просто, практично, на