не очень-то и осмысленного произошедшего, затихла. Отдышавшись, счастливая Вета почти пропела своему другу:

— Хей, Соли-и! Раз уж ты оказался в мире, похожем на симулятор насилия, так почему бы не попрактиковаться в применении того самого насилия? Я как раз придумала новую игру.

Занятый осмотром павших ма’алаки’ юноша ответил не сразу:

— Если эта игра как-то связана с психованным зверинцем, частью которого являются твои новоиспечённые воздыхатели, то я воздержусь.

— А назову я эту игру… Эй, как воздержишься, почему воздержишься?! Игры, они же добро, а воздержание, оно же такое, наоборот, зло!

— Добро, зло и буйно-помешанные сектанты. В такой игре либо выживать, либо биться головой о твёрдые поверхности. Сомнительная перспектива. — Соли покосился на поддерживающих каждое слово Веты стражей дикастерия. Он и правда был не в восторге от такого сочетания.

Вета использовала козырь. Она обратилась к глубоко уважаемой её другом вещи — логике:

— Ой, да ладно, мы же оба тебя знаем! Ты же всё равно в итоге найдёшь занимательные неприятности. Лучше раньше, чем позже. Да-да! — Вета и правда считала, что обратилась к логике.

— А разве я не нашёл занимательные неприятности в тот момент, когда согласился оказаться в этом мире в твоей компании? — В целом искренне удивился Соли. Он был непреклонен.

Вета чувствовала себя проигрывающей в этом споре, но ещё не готова была сдаться:

— Хо-ро-шо, а ес-ли?.. Не будь злюкой, поиграй со мной. — Вета продолжала наступление в образе маленького ребёнка, она почти ревела.

— Мы уже играли в твои куклы. Не впечатлило. — Соли был непреклонен.

Поняв, что давить на жалость бесполезно, Вета решила воззвать к совести:

— Это… Это не считается, ты же их просто взял и переломал! Причём оба раза. Так что теперь играй как следует, вот! — Пришедшие ей на ум достойные аргументы подходили к концу. Поражение было неизбежно.

— Однажды, быть может. А сейчас мне лень. — Соли был непреклонен.

— Совсем-совсем нет?.. А может?.. Ну или однажды… — Вета была подавлена стеной категоричности, голубоватые искры грусти затесались в красное пламя её глаз.

Подавленность обожествляемой демоницы отразилась и на ма’алаки’, которые вовсе не прочь были бы изменить в лучшую сторону её настроение, однако же предпринять какие-либо действия не решались. Непонимающим смысла происходящего химерам оставалось разве что безмолвно сочувствовать своей непонятно почему опечалившейся госпоже до тех пор, пока не представится шанс проявит участие.

В свою очередь, Соли, казалось бы, игнорирующий поддавшуюся унынию подругу, небрежно спросил:

— И в чём же заключается твоя новая игра? Извращённая форма выживания, полагаю?

Вета осторожно ответила:

— Не такая-то уж извращённая… Стражи против стражей, фанатизм против фанатизма, всенаправляющая владычица тьмы против прикрывающегося мясными щитами человечишки. Что-то вроде того. Я ведь переживать начинаю, что тебе стало скучно здесь. Было бы обидно, если бы тебе так быстро стало скучно.

— А я думал, что сперва нужно смахнуть излишки самодовольства с твоего лица. Было бы обидно, если бы ты так легко стала довольна собой. — Парировал Соли отнюдь не осторожно.

И столь же отнюдь не осторожно продекламировала вмиг повеселевшая Вета:

— Х-ха! Самодовольство, между прочим, это целое искусство! Если не выставлять вместо себя плод больного воображения, конечно. Так значит, ты всё-таки хочешь сыграть в мою игру? — Демоница буквально искрила энтузиазмом.

— Ещё не решил. Для начала, спрошу кое-что у ма’алаки’.

— Хорошо-хорошо, но ты спроси как-нибудь так, чтобы захотеть.

Безразлично пожав плечами, человек обернулся к химерам и не менее безразлично, глядя, в общем-то, в никуда, заговорил так, будто его совершенно не волнует, ответят ли ему:

— Получается, что живущие здесь ма’алаки’ находятся в конфликте с расой демонов. На чём основан этот конфликт?

Воины ордена Домини не были уверены в том, что именно желает узнать юноша, признаваемый равным их прекрасной госпожой. Они вообще теперь ни в чём не были уверенны.

Полубарс, обладавший статусом приора и потому кроме абсолютной власти над младшими братьями ордена имевший обязанность говорить и отвечать за всех, виновато покосился на демоницу и нарушил тишину ожидания ответа:

— Учение Епархии Ма’алаки’ гласит, что демоны суть высшая тьма, а значит и высшее зло. В легендах же сказано, что тёмные химеры, исконные враги химер света, демонидами именуемые, кровь от крови расы демонов.

— Учение, легенды… Как выражается конфликт с непосредственно демонами в жизни? — Соли увидел в химерах одно лишь непонимание, отчего прекратил невидящим взглядом осматривать стены. Он впился глазами в своего собеседника-ба’астида. — В твоей жизни. В жизни твоей родни? Знакомых? Тоже нет? В жизни этой твоей Епархии, наконец? Как?

— Так было со времён сотворения мира… — Начал было пояснять приор, однако же оборвался на полуслове, услышав презрительное «пф-ф, как же» обожаемой им суккубы.

— Я спрашиваю не про времена сотворения мира, а про времена вполне нынешние.

Несмотря на содержание его вопросов, напоминающее скорее допрос нерадивого ученика нелюбимым учителем, очевидное безразличие человека, как ни странно, оказывало на ма’алаки’ благотворное влияние. В частности, собеседник Вэ Соли, этот ба’астид, говорил всё более и более отстранённо, словно заражаясь тем самым безразличием:

— Наверное… Никак. Если честно, до сегодняшнего дня я даже не был уверен, что демоны в действительности существуют. И не только я. Помнится, во времена послушничества никто всерьёз не воспринимал изучение демонов, даже обучавший нас демонологии наставник не верил в демонов. Получается… Вражда с демонами только в легендах и существует. — Приор, до сего момента не задававшийся подобными вопросами и принимавший любой постулат ордена как безоговорочную истину, и сам начал удивляться наличию несуществующего по факту конфликта.

Извечное очевидное безразличие Вэ Соли было далеко не так очевидно для любого обладателя высшего чтения душ, однако в названии этой способности потому и наличествует слово «высшее», что проявиться она может исключительно у представителей тех рас, которые также называются «высшими». И только один представитель высшей расы сможет с некоторой вероятностью разобраться в том, что увидел. В этот момент, в это вполне нынешнее время в дикастерии, да и, возможно, во всей Калварии, была только одна представительница тех самых высших рас. Химеры же испокон веков могли довольствоваться в лучшем случае чтением душ обычным, больше похожим на поверхностный беглый осмотр духовной энергии. Для химер многое было очевидно.

Для Вэ Соли тоже кое-что стало очевидно. Вместо сделанных выводов он озвучил лишь одно:

— Итак, я попытался почувствовать хоть какое-то подобие сострадания, но… — Выбрав одну из оставшихся без владельцев алебард, Соли подбросил её носком сапога и поймал одной рукой. Алебарда оказалась легче, чем он ожидал. Бегло осмотрев непривычное оружие, Соли отбросил его и произнёс. — Игра началась.

Только и ждавшая