все случаи жизни. — Вета почти рекламировала «товар». Решив, что столь простого объяснения недостаточно, суккуба помахала закончившему к тому времени зачистку приору. — Эй, котик!

Суровый полубарс, со всей серьёзностью наблюдающий за действиями своих подчинённых, мгновенно переменился, услышав оклик демоницы. Нет, он не взбесился от упоминания его звериной сущности, напротив, ма’алаки’ поспешил приблизиться к Вете, от его грозного вида не осталось и следа. Вернее, след суровости как раз-таки остался, но в сочетании с излучаемой им наивной восторженностью оставлял крайне противоречивое, скорее даже нелепое впечатление.

Едва полубарс подошёл, Вета, не дав тому произнести и слова, спросила:

— Котик, ты не против, если я стану называть тебя котиком? Тебе не обидно?

Полубарс опустил глаза, его поза выражала одну только робость. Разомлевший от внимания Веты, он оглянулся на прочих ма’алаки’, и, прочтя в их взглядах одну только зависть, счастливо ответил:

— Истинно так, мне ничуть не обидно. Обратись ко мне подобным образом кто иной, то я непременно вызвал бы его на смертельную дуэль, будь то хоть архиерей, хоть сам Айшма-Дэ. Однако же невообразимо испытывать обиду по отношению к Вам, прекрасная госпожа! Как бы Вы меня ни назвали, одно только упоминание Вами недостойного меня сродни благословению. Позвольте же спросить, как обращаться к озарившей мою жалкую беспросветную жизнь…

— Не заслужил ещё ко мне обращаться. — Категорично отрезала Вета.

Не-отчаявшийся ба’астид провозгласил:

— Я!.. Нет, все мы готовы отдать свои жизни ради этой чести!

Двенадцать ма’алаки’, жадно ловившие каждое слово из разговора их уважаемого приора с новоявленным кумиром, восприняли его последнее заявление не иначе как боевой клич, что и продемонстрировали, как один встав навытяжку, отсалютовав алебардами, излучая сияние благодати.

Впрочем, Вету они вовсе не впечатлили своим заявлением, она безразлично произнесла:

— Ага, удачи.

Соли, в свою очередь, с куда большим энтузиазмом воспринял происходящее, что на самом деле было крайне редким явлением. Как правило, в этой паре именно Вета была склонна выказывать спектр эмоций, она являла собой пламя в противовес Соли, бывшему словно лёд. И теперь человек выразил свои чувства со всей страстью, что со стороны больше походило на… некоторую удовлетворённость:

— А ведь то, что ты с ними сделала, и правда по сути своей красиво…

— Ох, если бы… По моей сути я вообще ничего не сделала, всего лишь перенаправила уже имевшееся. Откуда мне было знать, что имелся такой вот глубоко проросший фанатизм? — Скривилась Вета.

— Фанатизм, значит?.. — Задумался Соли. — Тем более красиво.

— Даже не зна-аю… — Вета уже не была такой безразличной, она вновь обратила внимание на ба’астида, у которого хоть и возникали вопросы из-за разговора прекрасной госпожи с её спутником, но имелось также и понимание того, что право обратиться к объекту обожания необходимо ещё заслужить. Сокрушался полубарс, сокрушались ма’алаки’ за его спиной, однако Вету интересовало далеко не это. — Оу, Соли… Получается, что тебе нравятся мои способности? То есть получа-ается, что ты меня хва-алишь?..

— Тебе показалось. — Мгновенно отреагировал Вэ Соли.

— Х-ха, ни разу не показалось! Хвали меня ещё!!! — Вета переполнилась энтузиазмом.

— Обойдёшься, крылатое недоразумение.

Очарованные Ветой ма’алаки’ были крайне недовольны поведением юноши. Не будь Соли спутником объекта их преклонения, они, возможно, продемонстрировали бы недовольство куда более радикальным способом. Сейчас же стражи попросту высказались:

— Тебе дозволено хвалить прекрасную госпожу, не смей пренебрегать такой честью, паскуда.

— Жалкий отброс пренебрегает волей госпожи…

— Оскорбительное невежество! Возмутительное безрассудство!

Не возникало сомнений во враждебности химер по отношению к человеку, некоторые из них угрожающе демонстрировали алебарды, хоть и очищенные от следов крови активной благодатью, но выглядящие от этого не менее опасно.

Впрочем, Соли это вовсе не смутило. Не то, чтобы юноша полностью был уверен в приведшей его сюда демонице. Соли небезосновательно подозревал, что это крылатое недоразумение шутки ради может приказать своим невольным последователям, скажем, устроить для него вечер пыток с целью послушать комплименты. Или что-то в этом роде. Вполне вероятный исход. Тем не менее образ жизни Соли задолго до попадания в мир Тетис отличался некоторой… специфичностью. Для Вэ Соли такое поведение химер казалось вполне обыденным явлением. Задумавшись о чём-то своём, Соли отрешённо пробормотал:

— Значит, фанатизм, присутствовавший изначально… — Бросив короткий взгляд на Вету и увидев, как та демонстративно разводит руками, Соли с иронией спросил у негодующих химер. — Вы же говорите про ту самую проклятую нечисть, которую собирались уничтожить любой ценой, правильно?

Стыд, сожаление, испуг. Можно сказать, Соли окатил стражей потоком этих отрезвляющих чувств. Никто из ма’алаки’ не забыл своих изначальных намерений, однако все они как один опьянялись новой манией и потому не придавали значения минувшему. Само по себе напоминание о минувших «грехах» не является чем-то выходящим из ряда вон. Если обращено не к фанатикам. Если не противоречит их нынешнему мировосприятию. Если не указывает на шаткость их же веры.

Эти ма’алаки’, эти гордые воины ордена Домини были полностью раздавлены всего одним правильно подобранным вопросом, один только приор невнятно всхлипывал:

— Если бы я только сразу прозрел, если бы я только сразу осознал величие прекрасной госпожи… Теперь слишком поздно.

Но Соли ещё не закончил:

— Конечно, поздно, жалкий кошак. Что было бы, если бы ты так ничего и не понял? Что? Не ты ли направлял оружие на госпожу вот этими руками? — Человек взял безвольные руки полубарса и поднял их так, чтобы все ма’алаки’ смогли их видеть. Как завороженные, стражи смотрели на острые когти ба’астида, и в следующий момент все они содрогнулись. — Этими руками! — Жёсткий выкрик Соли завершился хрустом, человек просто сломал один из пальцев приора на глазах у его подчинённых.

Ба’астид принял врезавшуюся в сознание боль, он с трудом смог подавить вырывающийся стон, шипя, склонившись, считая подобное обращение подходящим для него. Остальные ма’алаки’ хоть и радовались в душе, что не оказались на месте своего приора, но в то же время считали себя в равной степени виновными и готовы были оказаться на его месте во искупление. Для них всё было серьёзно, для них всё было по-настоящему.

Но не для человека. И уж тем более не для демона. Им всё происходящее казалось не более чем шуткой.

Отпустив руки ба’астида, Соли направился к трупам павших в междоусобном противостоянии стражей, по пути незаметно подмигнув Вете, которая, увидев этот обращённый к ней жест на извечно бесстрастном лице, не могла более сдерживаться и прыснула. Её звонкий чистый смех эхом отражался от идеально ровных стен, отталкивался от высокого потолка, запинался на изгибе лестницы, искрил в пёстром стекле окон.

Постепенно музыка жизнерадостного смеха, противоречащего здравому смыслу