Воспоминание о пиве навело его на мысль. Он посмотрел на группу захвата, изнывающую от жары, и спросил Прескотта:

– Я знаю, времени у нас нет, но не могли бы вы принести мне две дюжины охлажденных бутылок газировки из холодильника? «Кока», «пепси» – не важно.

Во взгляде лейтенанта отчетливо читалось: «Вы что, издеваетесь?», но, будучи исполнительным младшим офицером, он снял с ремня рацию и передал просьбу. Через пять минут появился матрос с пенопластовым контейнером, заполненным льдом и бутылками «пепси-колы». Пол поблагодарил доставщика одной бутылкой напитка, а другие раздал Прескотту и его команде. Они посмотрели на него с удивлением, но он отмахнулся от благодарностей.

– Мы вас посылаем туда потеть, – сказал Пол. – И самое меньшее, что мы можем для вас сделать, это помочь вам сохранить влагу в организме.

Через какое-то время «Геттисберг» замедлил ход. Рация Прескотта затрещала, и голос капитана Мастерса сообщил:

– Ибрахим в рубке яхты. Начать спуск.

Прескотт махнул своей команде:

– Давай, ребята, спустим ее на воду.

Спуск произошел так быстро, что Пол даже не успел заметить, когда волны начали плескаться о корпус лодки. Он расставил ноги и чуть согнул колени, приноравливаясь к качке. По команде Прескотта он схватился за веревочную лестницу, переброшенную через борт, и удерживал лодку, пока лейтенант отстегивал тросы шлюпбалки и заводил мотор.

– Теперь она в вашем распоряжении, – сказал Прескотт, покончив с тросами. – Возьмите мою рацию, может пригодиться.

Пол принял аппарат и проводил взглядом лейтенанта, пока тот карабкался по лестнице наверх. Потом взялся за руль и завел двигатель на половину мощности, отводя ЖКНЛ от «Геттисберга». Лодка плавно набрала скорость, скользя по поверхности волн. Обогнув крейсер с кормы, он направился к «Возрождению».

Пол оказался не готов к ностальгии, которая охватила его на моторной лодке. Пятнадцать лет прошло с того дня, когда его дед продал «Бейлайнер», удалился на покой в свой дом в Маклине и перестал быть моряком. Однако воспоминания, оставшиеся у Пола после долгих дней на воде, проведенных с Меган и дедушкой Чаком, были самыми важными в его жизни. На Потомаке он примирился со смертью отца и брата, на Чесапике принял решение не выносить приговор миру, а менять его, спасать людей от них же самих.

Достигнув середины расстояния между крейсером и парусником, он выключил двигатель, и лодка остановилась, подпрыгивая на волнах. Пол вынул бинокль и увидел молодого американца в майке на лямках и широких шортах – Квентина Паркера – и тощего сомалийца в красной футболке и шортах цвета хаки – Ибрахима. Они разворачивали и надували небольшую лодку. Спустив лесенку с транца, они опустили суденышко на воду и прикрепили к нему внешний мотор. Потом Ибрахим запрыгнул в лодку, завел ее и поплыл в сторону Пола.

Пол в изумлении смотрел на все четче вырисовывающееся лицо пирата. У Ибрахима были юношеские черты поздно взрослеющего мужчины, но в темных глазах светилась мудрость покрытого морщинами старика. Он подтащил свою лодку к ЖКНЛ и, с легкостью леопарда перепрыгнув на нее, связал две лодки вместе. А потом он вдруг оказался рядом с Полом, улыбаясь во весь рот.

– Вы не старый, – сказал он, внимательно рассматривая Пола.

– А у вас все зубы на месте, – ответил Пол.

Ибрахим с беззаботным видом сел.

– Хорошая лодка, – сказал он, ведя пальцами по воде.

Пол открыл пенопластовый контейнер и протянул ему «пепси»:

– Пить хотите?

Пират в изумлении посмотрел на бутылку:

– Это мне?

Пол кивнул и достал еще одну бутылку для себя.

– Остальное для заложников и ваших людей.

Ибрахим скрутил крышечку, осторожно сделал один глоток, а потом выпил полбутылки.

– Мне интересно, Пол, зачем вы читали Коран? Вы не мусульманин.

Пол сделал большой глоток газировки, пораженный безумием происходящего. «Я сижу в одной лодке с пиратом в четырех милях от Сомали и нескольких сотнях футов от снайперов отряда “морских котиков”, которые наблюдают за нами через оптические прицелы. Неужели этот разговор происходит на самом деле?» Он собрался с мыслями и дал Ибрахиму единственный имевший смысл ответ:

– Я американец. Я был в Нью-Йорке одиннадцатого сентября. Я хотел узнать, были те люди, которые разрушили башни во имя Аллаха, истинными верующими или притворщиками.

Ибрахим прищурился:

– Что вы решили?

Пол заговорил очень осторожно:

– Они – паразиты. Они рядятся в религиозность, чтобы развязать себе руки, но сущность ислама они знают не больше, чем инквизиторы и крестоносцы знали сущность христианства.

Ибрахим помолчал, глядя на море. Когда он заговорил, Пол узнал слова из Корана:

– «И было им повелено уверовать в Бога и в поклонении Аллаху искренность блюсти, быть верным в правоверии своем, по часам творить молитву и править милостыню». Это – правая вера.

Пол не стал молчать о явном противоречии:

– Если это так, то почему мы здесь оказались?

– Это нечестивое дело, – согласился Ибрахим, – но мы делаем то, что приходится.

Пол не стал углубляться в эту тему. Сейчас было время для примирения, а не для разногласий.

– Как поступите с деньгами? – спросил он.

Ибрахим задумался.

– Начну новую жизнь.

– А ваши люди?

Ибрахим заколебался.

– Думаю, поступят так же. – Он всмотрелся в лицо Пола. – Когда сделка будет заключена, мы отпустим капитана и Тимаху. Честно.

«Тимаху?» – удивился Пол, но не стал спрашивать. Он с интересом склонил голову набок:

– Почему я должен вам верить?

– «Наполняйте меру сполна, когда вы отпускаете мерой; взвешивайте на верных весах»[32], – ответил Ибрахим. – Клянусь именем Аллаха, я сделаю это.

– И я даю слово, – сказал Пол, нарушая главное правило переговорщика: никогда не лгать, кроме как для спасения жизни. – Выведите заложников на палубу яхты, чтобы мы увидели, что с ними все в порядке, и мы вас отпустим. Только пообещайте одну вещь.

– Да? – спросил пират без тени недоверия во взгляде.

– Возьмите деньги и начните честную жизнь.

Глаза Ибрахима превратились в зеркало, отражающее вину Пола.

– Иншалла, – с искренним убеждением произнес он. – Я сделаю, как ты говоришь.

Найроби, Кения

14 ноября 2011 года

«Лендровер» несся по забитым машинами улицам делового района Найроби, лавируя между автобусами и грузовиками, пробираясь между легковыми автомобилями и мотоциклами, так и норовя кого-нибудь зацепить. За рулем сидел Тони Флинт, он то и дело сигналил и ругался. Мэри Паттерсон расположилась на пассажирском сиденье, где цеплялась побелевшими от напряжения пальцами за центральный подлокотник, а Ванесса на заднем сиденье, словно тисками, сжимала ручки двери и изо всех сил сдерживалась, чтобы не наорать на Флинта за то, что он разбил последние остатки ее столь тщательно выпестованного спокойствия.