Ему снилась яма. Прямо за воротами зоны. Яма была большой, даже громадной. Квадратная ямища, метров шести по каждой стороне.

Понять, глубока ли она, не представлялось возможным. Яму заполнял огонь, ближе к середине языки его бились рыжими пламенами, по краям — бесцветно переливались над угольями.

Яма горела за воротами зоны. Сама же зона выглядела ненаселенной: не маячили часовые на вышках, не дымила труба кухни, никто не шатался из барака в барак, и снег, ровно покрывавший ее пространства, был совершенно не затоптан.

К чему такое виделось, Шегаев не знал. Пытался домыслить, крутил так и этак, перекладывал на разные лады. Ясный ответ — такой, чтоб вздохнуть с облегчением, с усмешкой в свой собственный адрес: господи, так вот оно что! вот как просто ларчик открывался!.. — такой ответ все не приходил. А догадки брезжили. Но странные, неуверенные, и он себе пока еще не верил…

* * *

Он хорошо помнил ту теплую весеннюю ночь. Они с Игумновым засиделись — время перевалило за двенадцать. К тому же Асмолов был великим любителем разговоров в прихожей: уж давно пора шагнуть за порог, но снова вдруг оказывается, что не сказано самое главное. Однако простились наконец, вышли на воздух, неспешно двинулись по Денежному.

— Поздравляю, Ибрагим, — с усмешкой в голосе сказал Игумнов. — Вот вы и рыцарь.

— Спасибо, — кивнул Шегаев.

Он заранее знал, как будет проходить обряд, но все равно чувствовал себя несколько одурелым. Может быть, оттого, что квартира была полна благовонного дыма, струившегося из кадильниц.

Асмолов, покрытый поверх пиджачной пары фиолетовой бархатной накидкой, с белой розой в руке, воодушевленно и строго блестя очками, фразу за фразой чеканил текст легенды о Египте, и посвящаемый, давно уже знавший ее наизусть, повторял за ним последние слова.

— В свете простом появились Арлеги и Леги, соответствующие нашим представлениям об архангелах и ангелах. Четыре основные стихии вместе с прочими началами образовали земли, на которых нашли приют воплотившиеся души людей и животных.

— …людей и животных…

— Океан душ высших дал людей, а океан душ низших — животных. Из других семян Логоса появились духи Времени и Причинности…

— …духи Времени и Причинности…

— Во мгле, извлеченной из Хаоса, зародились лярвы, а там, где мгла соприкасается с тьмой, возникли лярвы, подобные Легам…

— …подобные Легам…

Когда Асмолов, торжественно возвысив голос, протрубил завершение, вперед выступили двое — Крупченков и Марта Ксаверьевна, жена Асмолова, закутанная в белое покрывало.

— Будь мужественным! — сказала она звонко.

— Блюди честь! — поддержал ее Крупченков.

— Храни молчание!

Крупченков сделал шаг к Шегаеву.

— Знаешь ли ты, зачем существует Орден?

— Для борьбы со злом.

— Чем порождается зло?

— Зло порождается всяким проявлением власти и насилия.

— Сколько степеней имеет Орден?

— Орден имеет семь степеней.

— Рыцарем какой степени ты желал бы стать?

— Я желал бы стать рыцарем низшей — первой степени.

— Кто стоит во главе Ордена?

— Во главе ордена стоит командор.

— Можешь ли ты знать его имя?

— Нет, я не могу знать его имени.

— Как ты будешь называться в Ордене? Скажи! — приказал Крупченков.

— В Ордене я буду называться — Ибрагим!

Крупченков, орденское имя которого было Исмаил, ударил его правой рукой по левому плечу.

— Ибрагим! Ты принят в Восточный отряд великого Ордена тамплиеров! Будь мужествен! Блюди честь! Храни тайну!..

…Несколько минут они шли молча. Шаги отдавались от стен негромким эхом. С Арбата донеслось скрежетание заворачивавшего трамвая.

— Конечно, все это немного по-детски выглядит, — неожиданно сказал Игумнов, как будто расслышав в молчании Шегаева какие-то вопросы. — Все эти легенды, восточная бутафория…

— Ex orient lux, — сказал Шегаев.

— Ну да, — согласился Игумнов. — Конечно. Так оно и было. Основные пункты своего учения тамплиеры принесли именно с Востока — вечность души и сознания, метемпсихоз, предвечность и невыразимость Бога… а потом принялись прилаживать новообретенный гностицизм к привычному христианству. Кстати, а что вы думаете насчет переселения душ? Или, если хотите, сознания?

Шегаев пожал плечами.

— Да как сказать… Заманчивая модель.

— Нет, ну если быть материалистами! — вдруг стал горячиться Илья Миронович. — Совершенными материалистами! Убежденными! Если мы признаём материальность всего окружающего мира! — должны ли мы признать и материальность мысли? Некуда деваться — должны. Но если так, нам никуда не деться и от следствий этого признания. Если мысль материальна, то она живет по тем же законам, которым подчиняется материя. Она не может ни появиться из ничего, ни исчезнуть в никуда. Она способна лишь менять формы, как меняет ее материя, как меняет энергия. Вода становится паром, дерево — пеплом, свет — теплом… а мысль?

— Понимаю, — кивнул Шегаев. — Но, Илья Миронович, может быть, мысль — всего лишь абстрактное значение комбинации чего-то материального?

— Это в каком смысле?

— Вот я кидаю на игровой стол две кости. На одной выпадает три. На другой — четыре. В сумме у меня — семь. И если, предположим, у вас оказалось меньше, я выиграл. А больше — проиграл. То есть последствия — самые материальные. Но ведь сама семерка — нематериальна. Она, в отличие от игральных кубиков, на гранях которых, по крайней мере, указаны соответствующие очки, совершенно абстрактна!..

Игумнов хмыкнул.

— Любопытная спекуляция. Однако, Игорь, обратите внимание: это наше сознание наделяет некоторым значением ту или иную комбинацию очков, сами по себе они и впрямь лишены всякого смысла… Соглашусь с тем, что современные представления о том, что такое мысль и что такое сознание, тоже не имеют под собой никакой почвы. Меньше всего на свете мы знаем, как работает наше сознание. И знаете, что я об этом думаю? Мы стоим на пороге нового Возрождения, поверьте мне! Что было и остается главным смыслом Ренессанса? — опротестовывая догмы религии, наука в ожесточенной борьбе завоевывала себе свободу мысли, благодаря чему и достигла нынешних высот. Смыслом нового Ренессанса будет борьба науки с механицизмом в самой себе, завоевание новой свободы, раскалывание скорлупы уже не церковных, а естественно-научных догм! Какие силы это ей придаст! Какие горизонты откроет!.. Нужны исследования, нужна методологическая основа исследований. Нужна теория эксперимента. Что мы собираемся искать?.. Да разве сейчас до того? Нынче народ все больше к практике тянется.

Илья Миронович расстроенно крякнул.