Быков с усмешкой посмотрел на белый пояс Суворовцева и, чтобы нагнать жути, подчеркнуто медленно перевязал свой, черный.

По залу пронеслись смешки. Все с удовольствием собирались посмотреть это зрелище, уже заранее обреченное стать хитом Управления, а некоторые сотрудники даже приготовились снимать избиение на мобильники. Летописец Управления Опер поспешно включил свою камеру.

Прозвучала короткая яростная команда – «хаджи мэ»!

Быков не стал придумывать ничего сложного, не видя в этом смысла. Ставка им была сделана на напор и силу – того и другого у Быкова было более чем достаточно. Он ринулся вперед, с ходу намереваясь просто снести с ног и задавить своей массой противника.

Но в самый последний момент Суворовцев молниеносно ушел с линии атаки и вместо себя предложил пустоту, одновременно крепко захватив Быкова за руку и плечо, потянув коротко и сильно туда, куда все сто десять килограммов Быкова и так бежали. В следующий миг Быков споткнулся, будто об упавшее дерево, об выставленную коротко и твердо ногу Суворовцева. Споткнувшись, Быков, как опытный борец, конечно, понял, что случилось, и предпринял отчаянную попытку все исправить, вернуть равновесие, устоять – но самонадеянно взятый им разгон и собственный вес работали против него. А Суворовцев, по чьему плану проходила эта схватка, так как Быков никакого плана не имел, так же молниеносно довершил начатое. Он с силой увлек уже падающего крепыша еще дальше, на миг побежав вместе с ним рядом, а потом вдруг, резко завернув эту пробежку чуть в сторону, закрутил с собой и его. Закрутившись и разогнавшись еще сильнее, Быков, нелепо задрав свои мощные, как стволы деревьев, ноги куда-то в потолок зала, со страшным грохотом упал на спину. Суворовцев отскочил в сторону, чтобы не травмироваться при падении этого колосса на глиняных ногах, и с озабоченным видом поинтересовался у оглушенного падением Быкова, нормально ли все с ним, хотя по лицу Быкова было понятно, все далеко не нормально.

В зале повисла тишина.

Опер восхищенно снимал эту сцену на свою камеру и улыбался. Рождался новый хит Управления – Быков летит в воздухе кверху ногами.

* * *

Дзигоро Кано, боец и мудрец, сам ввел систему поясов. Для того, чтобы создать иерархию в искушенности и мастерстве адептов дзюдо. Но сам в конце жизни, достигнув наибольших высот, которых может достичь боец и мудрец, снова надел низший, белый, пояс ученика, дав тем самым еще один поразительный урок – и бойцовской неутомимости в учении, и мудрого сознания своей малости перед совершенством. Конечно, я не могу похвастаться такими заслугами, которые были у этого великого учителя, но я старался научиться у него не только самому боевому искусству, созданному им, а и вот такому отношению и пониманию его. К большому сожалению, в миллионах залов, где по всему миру учат единоборствам, не может быть миллиона таких учителей, как Кано. Их не может быть даже тысяча, и даже сто. Поэтому многие борцы считают, что дзюдо – это подножки и захваты. Но борьба не может быть без философии. Кано считал и неустанно повторял ученикам, что дзюдо – не борьба, это обретение философии через борьбу, это – путь к пониманию наилучшего применения силы. Как же точно сформулировано – не устаю удивляться. Путь к наилучшему применению силы. Редко удается видеть человека, у которого такое понимание. Сильных людей немало – сила рук, оружия, денег, связей, влияния, депутатского значка или кресла. Но людей, у которых есть понимание, что им делать с этой силой и, главное, для чего ее применить, – единицы. Их так же мало, как учителей, подобных Кано.

Вот еще один, в черном поясе, лежит теперь и потирает плечо. Он так ничего и не понял. Не ждал от белого пояса. Большая ошибка, кстати, судить об опасности по цвету пояса противника, это верный путь к падению.

А мне белый пояс нравится, хотя имею право на ношение черного. Белый – чище.

Ну вставай, неужели так больно?

* * *

Бердяев хмуро посмотрел на Суворовцева, а Вершинин восхищенно показал ему большой палец.

Быков ушел, виновато глядя на товарищей. В это время на татами вышел еще один сотрудник. От прочих он отличался чрезвычайно высоким ростом и широкими плечами.

– Марат! Подойди-ка! – подозвал Шангареева, в прошлом чемпиона по боям без правил, Бердяев и, когда тот подошел, тихо спросил: – Хочешь получить звездочку?

– Хочу, товарищ полковник, – искренне ответил Шангареев.

– Убей его!

Вершинин уже вышел на ковер. Помятый после недолгого и мучительного сна, с ссадинами на лице, он был явно не в форме и представлял довольно жалкое зрелище.

– Марат, ну ты не особо. Я не в голосе, – шепнул он, когда противники сошлись.

Поединок начался. Хотя это избиение вряд ли можно назвать поединком. Вершинин явно проигрывал Шангарееву по всем показателям. Исход боя был, в общем-то, ясен, и вся интрига, точнее, зрелище состояло только в том, как долго продержится Вершинин.

И все-таки среди зрителей была немногочисленная группа болеющих и за него, вернее, не болеющих, а, скорее, сочувствующих. Суворовцев и Опер относились к этой группе.

Бердяев был доволен избиением и даже не скрывал этого.

Пока Вершинин получал удары справа и слева, он подошел к Суворовцеву.

– Ну что, хитрец в белом поясе? По глазам вижу, есть ко мне вопросы, но не знаешь, как спросить?

– Так точно, как спросить, не знаю.

– Ну что ж. – Бердяев даже отвел Суворовцева в сторону от других сотрудников. – За самовольно проведенную операцию – ответишь. За то, что накрыли базу с героином, – делать нечего, поощрю. Ну а на вопросы отвечу, если смогу, конечно.

– Вопросы, собственно, не к вам. Я бы хотел переговорить с предшественниками Вершинина.

– С кем? – недоуменно переспросил Бердяев.

– С теми, кто был на должности до Вершинина. Наткнулся на некоторые дела, а в них – полная неразбериха. Например, изъяты вещественные доказательства, а в наличии их нет, проведен допрос подозреваемого – протокол мыши съели, и так далее.

– Ну как же, помню. Шувалов и его правая рука Николаенко. Бравые ребята. Богатыри – не вы. Только они давно на пенсии.

– Хотелось бы повидаться, – настаивал Суворовцев.

– Да пожалуйста! Если больше нечем заняться, валяй, беседуй с нашими ветеранами, – насмешливо сказал Бердяев, хотя настроение его заметно изменилось.

– Спасибо...

– Только не сегодня. Ты же мой заместитель! Пока у нас реорганизация – ты мне нужен тут. Встретишься, с кем хочешь, денька через два-три.

– Но, товарищ полковник... Мне нужно срочно кое-что...

– Не разочаровывай меня, майор. О тебе говорили как о человеке дисциплины. У нас, если хочешь знать, все дела срочные, – отрезал Бердяев.

Он хотел добавить что-то еще, но его слова утонули во взрыве многочисленных криков, сменившихся громким улюлюканьем.