Такси подъехало к дому номер двадцать четыре на Эндикот-гарденс в семь часов. Уже стемнело, на каштаны опустилась прохлада. Марионетта выглянула из машины, и сердце ее упало. В окнах горел свет, значит, муж дома.

Она расплатилась с водителем и с бьющимся сердцем прошла по дорожке к дому. Никогда нельзя знать заранее, в каком Барти настроении. Иногда он разыгрывал из себя идеального мужа, заботливого и почти душевного; в другой раз неожиданно впадал по пустякам в необузданную ярость, раздражался по поводу всего, что бы Марионетта ни сделала, размахивал руками и валил на пол мебель. Она не могла точно сказать, какого настроения боялась больше. Когда Барти старался быть с ней милым, она знала, что он настраивается на амурный лад, и значит, ей придется мучительно выносить его руки на своем теле и близость с ним. Женщина предпочла бы сотню ударов, тысячу проклятий, дикую ярость узаконенному насилию, которое она вынуждена была терпеть после замужества с этим ужасным человеком.

Она тихонько вошла в дом. Как обычно, Барти говорил в холле по телефону, расхаживая взад-вперед по тщательно натертому миссис Мак-Куин паркету и орал на кого-то в трубку:

— Разумеется, я говорил о сегодняшнем дне! Ты хочешь, чтобы на тебя навалилась вся полиция? — Он едва взглянул на скользнувшую мимо Марионетту. — Когда я тебе велю что-то, тупица, ты это делаешь, понял?

Несколько успокоившись, она тихо повесила пальто и прошла в гостиную. Громко вопил телевизор. Показывали какие-то эстрадные номера, и с экрана улыбался чревовещатель со своей куклой. Она напомнила Марионетте о кукле в сумке, и женщина протянула руку, чтобы достать ее, но тут услышала звук повешенной трубки. Барти закончил разговор. Она поспешно защелкнула сумку, оставив куклу на старом месте.

— Привет, Барти! — жизнерадостно поздоровалась Марионетта. — Выпить хочешь? — Не дожидаясь ответа, она поспешила к шкафу с бутылками и вынула пробку из графина с виски.

Барти никогда не отказывался выпить.

Он плюхнулся в одно из кресел, откуда без улыбки спокойно следил за ней.

— Где ты была? — спросил он.

Марионетта боялась встретиться с ним взглядом. Знала, что врать бесполезно. Ее наверняка видел кто-нибудь из шпионов Моруцци.

— Ездила в кафе, — созналась она, сосредоточившись на бутылке с виски, — немного помогла папе. Ты не поверишь, какие там толпы, Барти, люди так возбуждены по поводу коронации…

— Надо было позвонить мне, — произнес муж довольно спокойно. — Мне бы хотелось, чтобы ты позвонила мне и попросила разрешения поехать в Сохо.

Сердце у нее упало.

— Прости меня, Барти, — начала она, но он ее перебил:

— Запомни это на будущее, — ровно выговаривал Барти, стряхивая пепел с сигареты в дорогую пепельницу из оникса, — ты не должна без моего разрешения выходить из дома. Я ясно выражаюсь?

Марионетта испуганно кивнула. Взяла стакан с виски и по пушистому ковру направилась к мужу. Когда она приблизилась, он схватил ее за запястье и взглянул снизу вверх маленькими блестящими глазками. Барти Моруцци всегда почему-то напоминал ей белку, по-видимому, из-за острого носа и узких губ.

— Тебе это пошло на пользу, — заметил он, с удовольствием оглядывая ее, — ты выглядишь почти что по-человечески.

Она уловила зловещие признаки. Ей хотелось разрыдаться.

— Что-нибудь интересное по телевизору? — спросила Марионетта как можно беззаботнее. — Ты заглядывал в «Рэдио таймс»? — Она безуспешно пыталась высвободить руку. — Я могу приготовить тебе ужин, пока ты смотришь…

Муж отрицательно покачал головой.

— Мы сегодня ужинаем не дома, — произнес он. — У меня остались кое-какие дела, и ты мне понадобишься. Для моральной поддержки.

Женщина постаралась побороть отчаяние. Она ненавидела куда-то ходить и встречаться с друзьями Барти. Они всегда слишком шумели и слишком много пили, насмехались над официантами и всех кругом унижали. Марионетта каждый раз возвращалась домой с чувством стыда и еще большим желанием вырваться из этого плена.

Наконец ей удалось отнять у него руку.

— Пойду переоденусь, — ровно сказала она.

Наверху Марионетта долго стояла в комбинации перед открытым шкафом, тупо уставившись на ряд вечерних платьев. Может быть, розовое шифоновое или синее с блестками. Это не имело значения. После первой бутылки вина никто на нее и не взглянет. Барти с друзьями начнут обмениваться грубыми шутками, обсуждать ставки на бегах или планировать отомстить какому-нибудь сопернику-гангстеру, а она будет одиноко сидеть в уголке, скучать и ждать возвращения домой, чтобы забыться в спасительном сне…

Тут Марионетта почувствовала на своем плече руку. За спиной стоял муж и разглядывал ее в зеркале в резной оправе. Глаза его одобрительно скользили по телу жены, хорошо видному сквозь прозрачное белье.

Сердце ее заколотилось. «Нет, пожалуйста, не сейчас, не сегодня. Я этого не вынесу…»

— Мне кажется, кружевной черный верх… — робко промолвила она.

— Хорошая мысль. — Голос звучал глухо. Она чувствовала его дыхание на своем плече, запах виски. Очень осторожно он сдвинул бретельку с ее плеча, по-хозяйски ухмыляясь. — Но куда торопиться?.. — Барти толкнул жену к постели, зарывшись лицом в ее груди, застонал и принялся сдергивать с нее белье.

Марионетта крепко зажмурилась, стараясь не расплакаться. Приходилось терпеть. Что тут можно сделать? Она попалась в ловушку этого ненавистного брака с человеком, которому желала смерти и от которого не могла убежать.

В ногах постели лежала не замеченная Барти маленькая кукла, которую положила там Марионетта. Ее деревянные руки и ноги, подтянутые нитками, изогнулись под странным углом, юбочка сбилась, а лицо — деревянная маска — уставилось в никуда, ничего не выражая.

Декабрь 1953 года

Марионетта сидела на кухне, заворачивая рождественский подарок для Марио и тихонько подпевая песне, звучащей по радио. Она купила брату дорогой проигрыватель «Дэнсетт», зная, что все его приятели будут ему ужасно завидовать. «Почему нет?» — подумала женщина. Единственное удовольствие, которое она может извлечь из этого разнесчастного Рождества, это услышать вопль радости Марио, развернувшего свой подарок, и увидеть выражение лица отца, когда он найдет в свертке новый костюм, купленный дочерью.

В кухню вошла миссис Мак-Куин, застегивая пальто, надетое поверх нелепой формы, которую упорно носила.

— Я ухожу, миссис Моруцци, — сообщила она, натягивая скромную фетровую шляпу на перманент.

— Спасибо, миссис Мак-Куин, — рассеянно пробормотала Марионетта, занятая подарками.

Миссис Мак-Куин замешкалась в дверях.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы я немного задержалась? — спросила она, кивком головы показывая на закрытую дверь гостиной. — Если мистер Моруцци захочет еще чаю…