На святки братья решили устроить еще одно совещание в доме и, посадив Марионетту в такси, отослали ее в квартал Сент-Джеймс, чтобы она провела день со своей семьей. Уходя, она заметила входившего в дом красномордого «Джона Смита» и подумала, что еще за ужасы замышляют опять ее родственнички вместе с этим малосимпатичным субъектом. Но какая разница: по крайней мере, она сможет провести день со своими любимыми братом и отцом! И всегда есть маленький шанс, что она хоть издалека увидит Микки Энджела, бредущего по пустым улицам в какой-нибудь клуб…

Разумеется, она его не встретила. День прошел без приключений. Отец и сын Перетти пришли в восторг от подарков, но еще больше от того, что Марионетта снова была с ними. Они быстро и с удовольствием уселись по старой привычке у телевизора, позволив ей обслуживать их, как она всегда делала на Рождество. Марионетта не возражала, только радовалась возможности вырваться хоть ненадолго из удручающей атмосферы дома в Масуелл-хилл. Единственную грустную ноту вносило отсутствие Антонио. Никто об этом не упоминал, но пустой стул, на котором старший брат всегда сидел за ужином, был выразительнее любых слов, да и под елкой остались неразвернутые подарки, приготовленные для Тони. Позднее, когда Марионетта мыла посуду на крошечной кухне, а Марио дремал перед экраном с праздничной программой Артура Эски, она заметила, как отец тихо подошел к елке и взял свертки, предназначенные для Антонио. Он отнес их к буфету и убрал в верхний ящик, присоединив к другим сверткам в яркой упаковке с лентами.

Очевидно, там лежали другие ждущие возвращения Антонио подарки: например, ко дню рождения, возможно, пасхальные яйца?.. Вздохнув, Марионетта вернулась к раковине и принялась яростно тереть сковородку. «Вряд ли Антонио когда-нибудь вернется домой, — подумала она. — Ведь со дня его исчезновения прошло уже больше года».

Но день в Сохо быстро кончился, и Марионетта вернулась в дом на Эндикот-гарденс, борясь с ощущением безмерного отчаяния, когда такси высадило ее у калитки. «Я должна быть сильной, я должна сделать это ради Марио, ради папы…»

В течение недели после Рождества Марионетта почувствовала напряжение в братьях, раньше она такого не замечала. Барти, например, был настолько чем-то озабочен, что почти забывал грубить своей жене. Кармело и Аттилио теперь проводили в их доме значительно больше времени, пренебрегая своими многочисленными скучающими и вечно жующими жевательную резинку девицами. Они постоянно уединялись, о чем-то шептались, вели бесконечные телефонные разговоры. Стоило Марионетте войти в комнату, как все разом замолкали. Женщина радовалась их занятости, тогда родня не приставала к ней. Общалась она в доме только с миссис Мак-Куин и белой кошкой Неватой.

В канун Нового года она грела panettone[44] к чаю, вполуха слушая болтовню миссис Мак-Куин по поводу принцессы Маргарет и полковника ВВС Таунсенда. Маленькая седая женщина, расставляющая чашки, как раз многоречиво осуждала желание принцессы выйти замуж за разведенного простолюдина, когда зазвонил телефон. Низкий голос Кармело, снявшего трубку, эхом отозвался в холле. Марионетта ставила тарелки на поднос, когда, к ее удивлению, Кармело вошел в кухню.

— Отец звонит, — сообщил он. — Хочет поговорить с тобой. — Деверь, казалось, был не меньше нее удивлен этим обстоятельством.

— О чем? — Марионетта не смогла скрыть страх.

Для старика Альфонсо Моруцци желание поговорить с ней было необычным. Он, как правило, удовлетворялся еженедельными визитами по воскресеньям, когда пил чай и не отрывал глаз от Марионетты, без сомнения, вспоминая ее давно умершую бабушку.

Единственный глаз Кармело поблескивал. Он не скрывал любопытства.

— Отец не сказал, — объявил он. Когда Марионетта двинулась к двери, он остановил ее. — Нет, не по телефону. Он хочет, чтобы ты приехала к нему домой.

Она остановилась, еще больше испугавшись. Миссис Мак-Куин застыла у раковины, ловя каждое слово.

— Когда… сейчас?

— Так он сказал. Велел мне привезти тебя прямо к нему. — Кармело прислонился к двери, разглядывая жену брата с презрительной улыбкой. — Что ты такое натворила, чтобы расстроить папу, а? — Он призадумался. — Верно, что-нибудь серьезное, раз он потребовал, чтобы тебя доставили к нему.

Марионетта потянулась к сумке, чтобы скрыть все возрастающий ужас.

— Я ничего не сделала, Кармело, — ровным голосом проговорила она. — Как я могу что-то сделать? Я здесь почти что пленница.

Она направилась к нему, собираясь пройти в холл, но он не уступил ей дороги.

— Я же говорил тебе, — спокойно улыбнулся он, — если ты заскучаешь, я всегда под рукой… лишь кивни мне, когда Барти не будет.

Марионетта с отвращением протиснулась мимо него.

— Пойду возьму пальто, — произнесла она.

Миссис Мак-Куин весьма выразительно грохнула ножи и вилки в мойку.

Барти стоял в холле, он как раз вешал трубку.

— Что это за история, зачем отец хочет тебя видеть? — настойчиво выяснял он. — Что ты натворила?

Она надела пальто, стараясь не показать, что дрожит.

— Я ничего не натворила, — оправдывалась женщина. — Может быть, вашему отцу одиноко. Ведь вы все ушли, а сегодня канун Нового года. — Барти запланировал шикарный ужин с братьями в одном из роскошных ресторанов в западной части Лондона.

Кармело стоял за ее спиной с ключами от машины в руке.

— Давай поторапливайся, — приказал он. — Папа велел не задерживаться.

— Тебе надо вернуться к восьми часам, — объявил Барти жене. — Я заказал столик на девять. Хочу, чтобы ты надела самое красивое платье и накрасилась. Поняла, Меченая?

Марионетта повернулась, подавляя гнев. Ее муж — просто жестокий невежественный человек. Бессмысленно заводиться.

— Подожди-ка, — внезапно проговорил он.

Она повернулась, стараясь держать себя в руках, и ей удалось спокойно посмотреть на него.

— Да?

— Почему ты не носишь мой подарок? — спросил он настойчиво. — Зачем мне было раскошеливаться на лучшую в Лондоне ондатру, если тебя в этой шубе никто не видит?

— Я думала… лучше поберечь ее для особого случая… — пробормотала она.

— Особого! — взорвался Барти. — Мой старик и есть особый случай, глупая ты корова! Быстро наверх, надевай шубу и не смей меня позорить своим видом дешевой официантки! Мы и так знаем, кто ты такая!

Марионетта молча побежала наверх. «Я не должна плакать, — говорила она себе, — я не должна плакать?..»

Она достала роскошное меховое манто из шкафа и завернулась в него. На мгновение она увидела себя в зеркале трюмо: молодая женщина с широко распахнутыми глазами в великолепных мехах и с красной бороздой на одной щеке. Выглядит точно так, как и должна выглядеть жена гангстера. Марионетта машинально взяла щетку и расчесала волосы. Потом слегка попудрила шрам и накрасила бледные губы яркой помадой. Снова оглядела себя в зеркале. Теперь она смотрелась куда более нелепо и еще меньше походила на ту Марионетту, которую привыкла видеть в зеркале. «Я похожа на размалеванную куклу, — удрученно подумала она. — Una marionetta». И криво улыбнулась, вспомнив деревянную куклу, спрятанную в коробке из-под туфель под кроватью, потом повернулась и поспешила вниз.