притормаживала — их немногочисленные останки вырывались вместе с пламенем из сопла летящего байка.

В любом случае гретелей отвлекла небольшая, но существенная перестрелка вокруг командного центра Чейсона. Похоже, какие-то глупцы устроили там последний редут; она подумала — не Чейсону ли принадлежит одна из этих фигур вдали, и пульс у нее участился. Но не мог же он быть настолько туп… Она ускорилась, щурясь от встречного ветра, — и почти сразу на что-то налетела.

Байк у нее между ног затрясся, издав оглушительное грррр! и рыскнул, выходя из-под контроля. Она мельком уловила вылетающие позади нее искры и дым, и отпустила проклятую машину, бросив ее на произвол судьбы (уж какая ту ни ожидала), что вернуло саму ее к тому же, чем она занималась несколько минут назад — а именно, снова неуправляемо падать.

Она взмахнула крыльями, которые рывком развернули ее ногами вперед. Прямо перед ней (или под ней, если верить внутреннему уху) висело дрейфующее облако камней; ей предстояло пройти прямо сквозь них. Антея пнула с дороги камень размером с кулак, затем врезала пяткой по камню размером с ее голову, отбросив его влево. Несколько секунд все это смахивало на прыжки вниз по склону, от камня к другому камню, потом к третьему. И тут она прорвалась. За спиной шла стрельба.

Впереди был цирковой шар. Он уменьшился и встопорщился расколотыми досками. Его окружала туча солдат Гретеля, несколько осажденных ими защитников сгрудились за щитами у главной двери. Расправляя крылья для нормального полета, Антея увидела, как один из этих пригнувшихся людей распрямился. То был силач Корбус. Он что-то кричал, чрезвычайно драматично размахивая винтовкой над головой.

И тут он закашлялся и отлетел назад под ударами десятков пуль. Антея грустно отвернулась и ударила ногами по стременам своих крыльев. Они понесли ее вдоль изгиба шара, подальше от удручающей бойни. Антея приземлилась на изрешеченный пулями настил. Она ухватилась за него носками ног и посмотрела вверх.

На нее надвигались восемь авиаторов на байках. Четверо целились ей в голову. Антея подняла руки, и ее крылья в дурацкой пародии тоже поднялись на своих пружинах.

Над горизонтом блокпоста пронеслось что-то большое и разбросало тесный строй байков. Двое, кувыркаясь, отлетели. Антея зажала руками уши, чтобы закрыться от оглушительного рева реактивного двигателя на полной тяге, и чуть не отцепилась от шара, когда ее хлестнуло горячим выхлопом. Затем атакующий катамаран посредине дуги развернулся и на мгновение остановился в воздухе.

Машинка была потрепанная — две веретенообразные двадцатифутовые гондолы, прицепленные по обеим сторонам большой реактивной турбины промышленной мощности. И сейчас этот движок завывал, нацеливая лодку на байки.

Гретели открыли пальбу, но теперь бой перешел в ближний, и катамаран, рванувшись вперед, тут же сбросил обороты. Из одной гондолы выпрыгнула маленькая фигурка с большой саблей; один из авиаторов неуклюже блокировал удар своей винтовкой, но силой натиска был сброшен с байка. Коротышка-фехтовальщик уперся обеими ногами в дымящийся бок байка и оттолкнулся. Его целью был следующий байк, но его пилот слишком шустро ухватился за винтовку.

Антея метнула свою саблю. Сабля попала авиатору ниже плеча, но не впилась, а сбила ему прицел, так что его выстрел ушел в сторону, а в следующее мгновение на него насел невысокий человечек.

Антея выскользнула из крыльев и прыгнула, оттолкнувшись от обломков шара. Она осталась без сабли, но в такой тесноте то, что было с ней, подходило даже лучше.

Примерно в шести футах от нее плавали в воздухе два байка. Антея влетела между ними, и когда их наездники развернулись, чтобы напасть на нее, она нанесла удар. Длинная шпилька на ее правой пятке поразила первого наездника ниже челюсти; она уже в повороте выбросила вторую ногу, пригвоздив икру другого мужчины к его же байку. Когда тот зашипел от боли и потянулся к ее лодыжке, она подтянула ноги и вбила оба сапога ему в грудь. Проделывая это, она накренилась влево, так что начала оборот вокруг противника и, проходя мимо, сумела ухватиться за его плечо. Она снова уперлась ногами, на этот раз без усилия, и прыгнула.

Оставалось двое, и оба были хорошими фехтовальщиками. Ее союзник — кем бы он ни был — бесшабашно атаковал первого. Одну ногу он заклинил в воздухозаборнике байка авиатора, не давая ему завестись. Авиатор прибег к тому же приему — застрял ногами в стременах байка.

Собственный противник Антеи встретил ее коварным выпадом своей рапиры, но был изумлен, когда она парировала удар одним каблуком-шпилькой, а другим сапогом скользнула по лезвию, выкручивая его. Он чуть не оказался обезоружен и с руганью подался назад. Антея с ухмылкой глянула на него из-за ног в боевой стойке.

Он попробовал режущий удар. Она блокировала лезвие лодыжкой, хотя оно так раскроило кожу, что из-под нее выступили стальные поножи. Он снова рубанул, и она поймала лезвие между подошвой и пяткой левого сапога. Она снова извернулась, и снова он чуть не потерял оружие. Теперь его клинок застрял.

Она подвела колено к подбородку, в результате сразу подтянувшись к противнику. Прежде чем тот осознал свою ошибку, она ударила его другой ногой, правой пяткой пробив ему лоб. Он единожды содрогнулся в конвульсии и поплыл прочь.

Антея сделала пируэт, поймав руль байка пальцами ног. Кровь испещрила каплями воздух между ней и последним турбоджетом, и на этом последнем восседал Дариуш Мартор. Он пялился на нее с откровенным удивлением.

— Это женский боевой стиль для невесомости, — сказала она, скромно пожимая плечами. — Учат в моих краях. Наши ноги — лучшее оружие, потому что у нас центр тяжести ниже…

Дариуш стряхнул транс: «Пошли!» Он подался, чтобы взять ее за руку.

— Там, внутри, Чейсон, — сказала она, кивая на цирковой шар.

Он покачал головой, и на секунду — другую она пришла в ярость. Потом он сказал:

— Мы его уже подобрали. Некогда! Сейчас тут будут кишеть гретели.

Взявшись за руки, они подгадали время прыжка с последнего байка и, пока он обрушивался в дым и огонь, подплыли к ожидавшему их катамарану. Она проскочила сквозь открытый люк в подставленные руки Чейсона.

* * *

— Не измывайтесь надо мной, я никогда раньше таких штук не водил. — Ричард Рейсс высунул кончик языка между зубов и скосился на приборы. А за пластиковым ветровиком проносились кирпичи, сучья и вихрились листья.

Чейсон уставился на посла.

— Ричард, а почему вы одеты как клоун? — По краям сиденья Рейсса расползлись штанины необъятных панталон и полы кофты в горошек; на щеках у Ричарда красовались алые пятна, которые